Учитель. Назад в СССР. 2
Шрифт:
Машенька меня утешила, заявив, что если уж пациентку оставили на ночь, то раньше обеда не выпишут. Значит, руки у меня хоть немного, но развязаны для забегов по новосибирским магазинам.
Так, за разговорами, мы выпили по четыре чашки чаю, вдвоём незаметно слопали все Машины пряники, отчего я почувствовал себя крайне неловко. Мысленно пообещал себе возместить милой Марии всё, что съел.
Опомнились, когда за окнами начало светать. Машенька всплеснула руками и принялась наводить порядок в сестринской. Попутно выпроваживать меня обратно в коридорный тупичок. Ещё раз уточнив насчёт выписки, я попрощался
Меня ждал Новосибирск — совершенно незнакомый для меня город. Как выяснилось позже, приключения тоже меня поджидали. В какой-то момент нового дня я даже подумал, что отныне в моей новой жизни казусы и необычные происшествия станут моим вторым именем.
Глава 4
Я вышел из больницы и глубоко вдохнул свежий, чуть прохладный воздух. Город сыпался. Люди спешили по своим делам, больничный двор оживал. Спешили на работу врачи и медсестры, дворники шаркали вениками, водители машин скорой помощи кемарили в кабинах или курили, зябко ёжась спросонья. Откуда-то издалека прилетал звук задорного трамвайного звонка. Я со смаком потянулся и зашагал к автобусной остановке, которую заприметил, ориентируясь на скопление людей.
Хотелось прогуляться, но я прикинул и решил: в следующий раз обязательное. А сейчас нужно как можно быстрее решить все свои вопросы и вернуться в больницу. Нехорошо получится, если Марию Фёдоровну выпишут в тот самый момент, когда меня не будет рядом. Разволнуется, распереживается, да и Василию Дмитриевичу как потом в глаза смотреть? Он мне доверился, а я его подведу.
Когда подошёл красно-жёлтый автобус, и толпа советских граждан принялась штурмовать двери, желая попасть на работу, на учебу, я, не раздумывая, присоединился. И только потом сообразил две вещи. Во-первых, я забыл предупредить Беспалову, что собираюсь отлучиться по делам. Во-вторых, пока стоял, даже не подумал поинтересоваться, куда мне ехать. Теперь уже поздно. Меня засосало в автобусное нутро, сжало со всех сторон человеческими телами.
Про билет я тоже как-то не подумал и теперь судорожно вспоминал, как его приобрести. В конце концов, толпа переместила меня к аппарату, куда я и опустил свои единственные пять копеек за проезд.
Какое-то время просто ехал, ни о чём не думая, разглядывая в автобусное окно незнакомый город. Люди входили и выходили, так я неведомым образом оказался на задней площадке и мог наблюдать прекрасные виды. Город-миллионник, третий по численности в моей России. Город-сказка, город-мечта. Один Академгородок чего только стоит.
Народ потихоньку рассасывался, я же прилип к окну, как в детстве, и разглядывал, всматриваясь в детали. Вспоминал всё, что читал или видел по телевизору про одну из самых мощных всесоюзных площадок строительной индустрии.
Сибирский завод тяжёлого электромашиностроения с его турбогененраторами. Сиблитмаш, который начали строить через пять лет после войны, а к концу пятидесятых в его цехах создавали сорок комбайнов в сутки. Заводы Коминтерна, Сибэлектротерм, Экран… Предприятия транспорта, связи, пищевой и лё-о-о-генькой промышленности, — улыбнулся про себя. Практически все они зародились в период эвакуации западной части советской страны во время Великой Отечественной войны.
Один
Академгородок, кстати, совсем ещё молодой. Сколько ему сейчас? Я задумался, напряг память, посчитал. Получается круглая дата — десять лет с того самого дня, как в Сибири появилось первое здание крупнейшего научного центра Советского Союза.
Новосибирская гидроэлектростанция, Обское море. Не Чёрное, конечно, но созданное руками советского человека. Горло отчего-то перехватило, я потряс головой, прогоняя непривычные эмоции. А ведь есть чем гордиться, и не одному поколению.
— Ваш билет.
— Что? — я уставился на женщину в форме, которая остановилась возле меня и выжидательно смотрела.
— Ваш билет, гражданин, — голос слегка изменился, как и женский взгляд.
Через пару секунд я сообразил, чего от меня хочет кондуктор. Накрыло воспоминанием, как сматывались с другом Вовкой из автобуса, увидев тётку с сумкой и с грозным призывом: «Граждане, предъявите ваши билеты». В первый момент у меня даже сердце дрогнуло и заколотилось, как у того зайца. Ну а что, кто из нас в детстве не катался в автобусе без билета?
Видимо что-то такое отразилось на моём лице, потому как кондуктор слегка напряглась. Я похлопал себя по карманам, отыскал бумажку и протянул суровому контролёру. Женщина долго изучала документ, но, в конце концов, вернула его. Ну а я заодно поинтересовался у важной дамы, куда еду. Женщина снова напряглась, но ответила. Выяснилось, что автобус я выбрал правильный, и следую верной дорогой, аккурат в сторону нужного мне магазина.
Почему-то я думал, что «Тысяча мелочей» — маленькая скобяная лавчонка, навроде как прилавки на рынке со всяким хламом. Но магазин оказался большим, с самым разнообразным товаром. Собственно, хозяйственных мелочей я себе набрал под завязку. Шпингалеты, молоток, крючки, гвозди… Короче, прибарахлился немного, чтобы было чем приводить в порядок дом.
Вот только не нашёл ничего для поделки, которую обещал сделать для школы. Побродил ещё немного по улицам, заглянул по дороге в один универсам, не обнаружил ничего подходящего, решил выдвигаться обратно в больницу. Заскочил в столовку, прикупил разных пирожков, уточнил у прохожих, как доехать до места, и покатил к Марии Фёдоровне. И снова улицы, проспекты, красота…
В больницу добрался быстро. Моя подопечная даже не узнала про моё отсутствие. Не успели мы с ней перекинуться парой слов и съесть по пирожку, как в коридоре раздался какой-то непонятный шум, ругань, а потом всё стихло так же внезапно, как и началось.
— Егорушка… ты вот чего… ты глянь-ка, кто там шумел-то… — отчего-то встревожилась Мария Фёдоровна.
— Да стихло уже, какая разница? — удивился я. Любителем сплетен никогда не был, как и тем, кто жаждал приобщиться к человеческому горю или несчастью, снимая всё на камеру, вместо того, чтобы помочь или вызвать спецмашины.
— Дед мой… Василь Дмитрич… Говорю тебе, дед мой буянил… — зашептала Беспалова. — Что ж я его голос не признаю? Только стих быстро, не к добру это… Ты уж проверь, Егорушка, сделай милость!