Удача в подарок, неприятности в комплекте
Шрифт:
– Я буду охранять Ольгу, - прохрипел Прохор, дёргая душивший его воротник.
Василий Харитонович опять с видом великомученика поднял глаза к потолку:
– Ольгу, вне всякого сомнения, будут охранять, но совершенно точно не Вы. Не искушайте судьбу, не провоцируйте злодея на новый удар, если Ольга Вам действительно дорога. Доверьте свою любушку бдительности слуг, но сами даже намёка не подавайте, что Вам есть до неё хоть малейшее дело.
Прохор Милорадович опять облизнул губы, неуклюже поклонился:
– Благодарю
Василий Харитонович не успел порадоваться такой покладистости, как Прохор нанёс ему тяжкий удар:
– Это моя матушка, да?
Василий Харитонович, опытный карточный игрок, в чьей жизни было всякое и далеко не всегда вмещающееся в жёсткие рамки закона, привыкший держать удар и способный не теряя благодушие сорвать крупный куш и тут же спустить его, невольно вздрогнул:
– Что? Причём тут Ваша матушка?
– Это она напала на Ольгу, - отчётливо, словно вбивая гвозди в крышку гроба, отчеканил Прохор Милорадович. – Вы это знаете, но прямо не говорите.
Юноша впился взглядом в собеседника, ища хоть малейшего подтверждения своей страшной догадке, но Василий Харитонович уже полностью овладел собой. Он недрогнувшей рукой налил Прохору коньяку, протянул ему рюмку и беспечно пожал плечами, укоризненно покачивая головой:
– Право слово, меня начинают пугать нравы современных молодых людей, они допускают самые страшные подозрения в отношении родных и близких. Вам должно быть стыдно, юноша, Ваша матушка искренне любит Вас и желает Вам только добра.
Прохор Милорадович залпом осушил рюмку, с непривычки зажмурился, с трудом восстанавливая сбившееся дыхание, и прохрипел:
– Благодарю Вас, Василий Харитонович. Я всё исполню, как Вы сказали.
Чуть пошатываясь, юноша отвесил поклон и вышел, оставив Василия Харитоновича в кабинете в гордом одиночестве, если не считать уютно свернувшегося на полу калачиком и похрапывающего Фёдора Ивановича, пробудившегося и распахнувшего ясные, не замутнённые алкоголем глаза сразу же после того, как дверь закрылась.
– А мальчик-то не так глуп, как кажется, - Колокольцев сел, с лёгким стоном растирая затёкшие ноги. – Быстро понял, откуда ветер дует.
– Ты же знаешь, я не люблю огульных обвинений, - недовольно откликнулся Василий Харитонович, покачивая рюмку коньяка, но не делая ни единого глотка.
– Да ладно тебе, - отмахнулся Фёдор Иванович, - если бы ты ничего такого не думал, то комедии бы не разыгрывал. И меня, дурака старого, в свою компанию не пригласил бы.
– Если тебя что-то не устраивает, ты можешь в любой момент отказаться, - ровным тоном заметил Василий Харитонович.
Колокольцев звучно плюнул на ладонь, скрутил кукиш и сунул его под нос своему собеседнику, ещё и потряс для наглядности:
– Накося выкуси. Я, конечно, может и дурак сивогривый, мне до Ваших, господин капитан полковой разведки, кунштюков
Василий машинально поднёс рюмку к губам, но пить не стал, на балу, где планировалось много гостей, а значит возрастала и опасность, следовало сохранять голову ясной, а движения чёткими:
– Самое мерзопакостное, что я так и не знаю, кто на Лизу искушается, даже не уверен, что это не случайности, а именно чей-то злой умысел.
Фёдор Иванович печально вздохнул:
– Да, что и говорить, хитёр гад, осторожен, но полковая разведка ему натянет хвост на уши, а? Раз он у нас в разнос пошёл и на Ольгу искусился.
Василий Харитонович строго посмотрел на господина Колокольцева:
– А ты уверен, что это не Елена Степановна от возможной постылой невестки избавиться пыталась?
Фёдор Иванович хмыкнул, голову почесал:
– А чёрт её, прости господи, знает. У Елены Степановны нрав боевой, она же чисто амазонка, за сына не дрогнув любого на кружева порвёт и не поморщится. Могла она Ольгу толкнуть? Да запросто, только, спрашивается, почему именно в тот вечер решила с ней расправиться? Чего ради ждала-выжидала?
Василий Харитонович согласно кивнул, вздохнул тяжело, словно неподъёмный валун в гору катил и даже секунды роздыха себе позволить не мог:
– Вот то-то и оно. Опять же, Елена Степановна – женщина при всех своих недостатках умная, она не могла не понимать, что опасно покушаться на девицу, когда в доме следователь, да ещё столичный. Кстати, что ты, mon cher, думаешь по поводу господина Корсарова?
Фёдор Иванович шумно выдохнул:
– Если коротко, то тёмная лошадка. Манеры, спору нет, безупречные, но… - Колокольцев пошевелил пальцами, словно монетку из песка выкапывал, - не аристократ. Нет в нём какого-то лоска, скованности, всем аристократам без исключения свойственной, чопорности какой-то. Повторюсь, воспитание у него самое что ни на есть блестящее, но оно именно что внешнее, не впитано с молоком матери, не подкреплено бесконечными традициями семьи, чей род уходит корнями во мрак веков.
– Байстрюк?
Фёдор Иванович хохотнул, хитро глазами сверкнул:
– Ты так спрашиваешь, словно я, прости господи, со свечой над ложем его матушки стоял. Всё может быть, мой милый друг, с каждым новым поколением мир вокруг становится всё распущеннее, попираются устои, ранее казавшиеся несокрушимыми.
– Ты ещё скажи: конец света близок, - фыркнул Василий Харитонович, который был человеком дела и сетований не любил.
Колокольцев вздохнул:
– Про весь мир не скажу, а только моё мнение таково: как только рухнут окончательно устои империи, тут ей и самой крах придёт.