Удар иглы
Шрифт:
– Пошли, – сказал Семеныч.
Спецназовец размахнулся и с одного удара «ключом» – тяжеленной квадратной кувалдой – высадил дверь. Трое бойцов в бронежилетах влетели в квартиру. Шум, звон разбиваемого стекла, звуки ударов, мужской вопль, женский визг, буханье какой-то перевертываемой мебели. «Лежать, сука!…»
Все. Сделано! Теперь можно входить без риска помять костюм.
Голый, как Адам, красавчик лет двадцати пяти лежал в наручниках на полу. Его голливудскую физиономию слегка портил расквашенный нос. Голая, как Ева, девица сидела на
– Под подушкой прятал, супермен хренов, – сказал Семеныч.
В комнате царил беспорядок. В углу стояли ряды бутылок. Мартини, виски – да, тут самогоном баловаться брезговали. На полу были раскиданы какие-то очистки, тряпье. На подоконнике лежал здоровенный пакет с анашой и валялись обугленные самокрутки.
– Бог ты мой, чем вы тут занимались? – покачал я головой, осматриваясь.
– Чем, чем?! – Девица распрямилась, стыдливость не относилась к числу ее достоинств. – Пили и трахались три дня! И никуда не выходили!
– Ну да, после последнего дела расслабиться надо было, Не так ли, Клык?
– Ох, – застонал он.
Балбеса взяли прямо в его собственной квартире. Он сидел за компьютером. Гогу также задержали в том месте, которое назвал Ракушкин. Последний при задержании что-то недопонял и даже попытался принять боевую стойку, чтобы продемонстрировать свою завидную физическую подготовку. Но после удара прикладом автомата по голове весь его боевой пыл куда-то испарился.
К пяти часам вечера вся компания успела расколоться. Они начали писать признательные показания. Клык поведал нам о семи убийствах.
– Так бы дальше и убивали? – спросил я его. Клык нахально улыбнулся. Он уже успел освоиться у нас и теперь сидел, закинув ногу на ногу.
– А что? И убивали бы.
– Зачем?
– Бабки нужны были. Ну и нравилось. Это как наркота затягивает, Стоит только раз попробовать.
– Как будто приоткрываешь дверь в иную действительность, где все по-другому, где чужая боль разливается жгучим удовольствием по всему телу, где вырываешься из тоскливой обыденности и скучищи…
– Похоже… Откуда ты знаешь, начальник?.. – Клык даже в лице изменился.
– От верблюда…
Вечером я вспомнил о своих делах. О том, что надо все-таки разобраться с квартирой номер семнадцать, что в доме на улице Клары Цеткин. Я вызвал Володю Алимова.
– Мне надо кое-какую установку сделать. Подстрахуешь?
– Нет вопросов,
У оперов не принято проявлять излишнее любопытство в подобных случаях.
И вот я опять на улице Цеткин перед почти что выселенным домом. Как и вчера, здесь было пустынно. Мы направились к интересующей нас квартире. К моему удивлению, дверь была опечатана ремонтно-эксплуатационным управлением. Я начал названивать в соседние квартиры. В двух никого не было. В третьей теплилась жизнь.
– Кто там? – послышался приглушенный дверью женский голос.
– Милиция.
– А откуда я знаю, что вы из милиции? Может, грабители.
–
Этот довод почему-то показался убедительным. Дверь открыла полная женщина лет сорока на вид, в синем спортивном костюме. Она пропустила нас в тесную комнату, предложила чай, от которого мы отказались,
– Вы соседа из четырнадцатой квартиры знаете?
– Карнаухова?
– Да. Владимира Шамилевича.
– Конечно, знала.
– А где он? Почему дверь опечатана?
– Так он же умер на днях.
– А кто в его квартире живет?
– Никого. У него ни родственников, ни постоянной женщины не было. Его позавчера кремировали.
– Вы не замечали, никто не пытался вскрыть его квартиру? Никакие странные люди здесь не появлялись?
– Нет. Никого не видела.
– Подумайте получше. – Я описал парочку, которая вчера была в квартире.
– Нет, таких не видела…
Аля появилась в моей квартире без пятнадцати одиннадцать.
– Больше слежки за собой не замечала? – спросил я у нее.
– Нет. Я бы почувствовала.
– Вам, колдунам, легче… Ты не знаешь такого Владимира Шамилевича Карнаухова?
– Не знаю… Хотя фамилия кажется мне знакомой… Хоть убей, не вспомню, где я ее слышала.
Мне следовало бы заняться им вплотную, этим «фениксом, возрождающимся из пепла»… Эх, если бы знать, где поскользнешься…
Аля уже давно спала, а я даже глаз не сомкнул. Тревога охватила меня. Надо было вспомнить что-то очень важное. Но что? Машинально я взял папку с рукописью и только начал читать продолжение, как забыл обо всем…
"Я в растерянности отступил, понимая, что происходит нечто ужасное. Мысли мои заметались. Совершенно не к месту пришло в голову, что для зачуханного, нерадивого солдата, которым себя изображал Прянишников, у него слишком правильный, прямо дворянский выговор, что он сжат, как пружина, и кажется сейчас сильным и опасным врагом. И что положение мое аховое.
Опомнившись, я потянулся к пистолету, с которым обычно не расставался. Я был довольно подвижен, ловок, страх придал мне резвости, но все равно я не успел. Мне противостоял слишком опытный противник, движения которого были молниеносны и смертельны, как выпад азиатской кобры. Миг – ив его руках мелькнул кинжал, еще миг – и острие с силой вонзилось мне в грудь.
Взмахнув руками, я повалился на землю и покатился с холма прямо в застоявшуюся воду пруда. Всплеск, ожог холодной воды.
Когда я падал, то был уверен, что душа моя сейчас навсегда расстанется с телом. Однако уже через секунду понял, что везение не оставило меня, и если суждено мне умереть сегодня вечером, то не от этого удара. Дело в том, что я всегда носил с собой в специальном кармашке на груди небольшую металлическую коробочку с нехитрым набором инструментов, необходимых в инженерном ремесле. Лезвие кинжала наткнулось на нее, скользнуло вдоль и лишь слегка рассекло кожу.