Удар судьбы (Велисарий - 4)
Шрифт:
Она повернулась к Шакунтале.
– Ты, императрица Андхры, спросила моего совета относительно вступления в брак. Я - римлянка и могу дать тебе только римский совет. У моей подруги Феодоры, которая сегодня правит в Риме, есть любимая поговорка. Не топчи старых друзей, стремясь получить новых.
Она обвела взглядом лица в толпе, высматривая признаки понимания.
Ничего. Люди смотрели на нее неотрывно, но не понимали. Только глаза Дададжи Холкара округлялись.
"Дави, дави. Нанеси еще один удар".
– За кого тебе следует выйти замуж? Для римлянки ответ очевиден.
Ирина обвела взглядом лица. Смотрят неотрывно - но все равно ничего. За исключением Холкара. Лицо с широко открытыми глазами, почти бледное от шока, когда он начал понимать.
"И снова удар молота. Даже предрассудки в конце поддадутся железу".
– Не выходи замуж за мужчину, императрица. Выходи замуж за народ. Выходи замуж за народ - единственный народ, который никогда тебя не предал. Выходи замуж за народ, который нес Андхру на своих плечах, когда Андхра кровоточила и была сломлена. Выходи замуж за мужчин, которые изматывают малва в горах, и женщин, которые контрабандным путем доставляют еду в Деогхар. Выходи замуж за нацию, которая отправила сыновей в битву, не считаясь с ценой, в то время как все остальные нации сжимались в страхе. Выходи замуж за парней, которые были посажены на колы Подлого, и за их младших братьев, которые выходят вперед и занимают их места. Выходи за этот народ, Шакунтала! Выходи за огромного, дикого, косматого мастифа из гор, а не...
Она показала обвинительно на собравшихся представителей аристократии индуистского мира.
– А не этих... этих чистокровных комнатных собачек.– Обвиняющие пальцы сжались в кулаки. Она выставила кулак перед собой.
– Тогда... Тогда, Шакунтала, ты будешь держать в руке силу. Истинную силу, реальную силу, а не ее иллюзию. Сталь, а не хрупкое дерево.
Ирина опустила кулак и словно сбросила что-то с пальцев. В этом жесте было тысячелетнее презрение.
– Выходи замуж римским образом, девочка, - сказала Ирина. Мягко, но с уверенностью римского тысячелетия.– Выходи замуж за Махараштру. Найди лучшего мужчину этой грубой нации и вложи свою руку в его. Пусть этот человек танцует брачный танец на твоей свадьбе. Открой свое лоно самой благородной династии Индии и самой древней династии для сырого, свежего зерна Великой Страны. Пусть сыновья, которые родятся от этого союза, несут судьбу Андхры в будущее. Если ты так сделаешь, то эта судьба будет измеряться веками. Если сделаешь наоборот, то годами. Что касается остального...– Ирина пожала плечами.
– Что могут сказать или подумать люди...– Теперь она рассмеялась. В этом звуке совсем не было веселья. В нем не слышалось ничего, кроме несклоняющегося, безжалостного презрения. Соль, посеянная в почву.– Пусть болтают, Шакунтала. Пусть кудахчут и жалуются. Пусть пищат о чистоте и загрязнении. Пусть ухмыляются, если посмеют. Какое тебе дело? Пока их троны шатаются, твой
Наконец - наконец!– все в комнате поняли. Послы смотрели на нее, открыв рты, подобно рыбам-собакам. Ирина не могла видеть лицо Дададжи. Пешва опустил голову, словно в раздумьях. Или, возможно, в молитве.
Ирина снова повернулась к Шакунтале. Императрица, хотя и не раскрыла рот, казалось, пребывала в состоянии чистого шока. Она больше не сидела на троне, как статуя или богиня, а просто как маленький ребенок. Школьница, парализованная вопросом, который, как она считала, никто никогда не задаст.
Римская учительница улыбнулась.
– Помни, Шакунтала. Только душа играет роль в конце. Все остальное шелуха. И это касается и империи, не только человека.
Затем тихо, но быстро Ирина заняла свое место. Во время последовавшего долгого молчания, пока послы хватали ртами воздух и пешва склонял голову - и школьница пыталась найти ответ, который уже знала, но не могла вспомнить, Ирина просто ждала. Она сложила руки на коленях, легко дышала и просто ждала.
Естественно на поверхность поднимутся предрассудки. Вскоре комната наполнится негодованием и возражениями. Ее это не волновало. Ни в коей мере.
Она сделала свою работу. Достаточно хорошо, как она думала. Держа щипцы в твердых руках, Ирина установила клинок, чтобы он был должным образом выкован. Конечно, предрассудки станут шипеть, точно так же, как шипит горячее железо. Но молот, удерживаемый в варварских сильных руках, ударит уверенно. И задавит протест о чистоте в большей чистоте закаленного металла.
Кунгас не стал ждать, когда протест вырвется на поверхность. Кушаны были степными людьми и людьми быстрых лошадей.
– Наконец-то!
Он стоял в центре комнаты до того, как кто-то заметил, как он поднимается.
– Наконец-то.
Он позволил слову устояться, позвенеть, как звенит слово. Затем скрестил толстые от мускулов руки на бочкообразной груди и повернул голову к императрице.
– Сделай, как она говорит, девочка. Это очевидно. Очевидно.– Толпа господ благородного происхождения заворчала. Кунгас резко повернул голову к ним, подобно повороту пушки.
– Помолчите.
Приказ, хотя и произнесенный тихо, привел к мгновенному повиновению. Теперь маска стала безжалостной. Такой безжалостной и суровой, как степная зима.
– Я не хочу слушать вас.– Маска исказилась, совсем чуть-чуть. Но сам Сатана затрепетал бы от этой усмешки.– Вы? Вы посмеете мне возразить? Последовавшее фырканье соответствовало усмешке. Чистое презрение, без каких-либо примесей. Кунгас повернул голову назад, к Шакунтале.– Я скажу тебе кое-что, девочка. Послушай меня и слушай хорошо. Однажды я взял тебя в плен, до того, как стал твоим охранником. Я знал тогда правду, точно так же, как я знаю ее сейчас. С той же уверенностью. Дело очевидно - очевидно - для всех, кроме дураков, ослепленных традициями.