Удар жнеца
Шрифт:
— Черт, прости, — извиняется Итан и ослабляет хватку.
Я не могу не съежиться, когда он начинает покрывать поцелуями мои щеки. Как будто его поцелуи могут облегчить боль, которую он только что причинил.
— Прекрати прикасаться ко мне. Пожалуйста, — прошу я. Гнев, ярость превратились во что-то еще. Во что-то холодное и печальное. Маленькое и болезненное. Как мы дошли до этого? Неужели это я сделала?
Итан отклоняется назад, и его светло-голубые глаза сверкают.
— Ты такая чертова сука. Всегда такая неблагодарная. Я столько для тебя сделал. Я доказал тебе, на что способен.
— Плачу? Я не знала, что ты ведешь счет. Ты всегда говорил мне не беспокоиться об этом.
— Ну, тогда я планировал попросить тебя выйти за меня. Теперь я вижу, что ты недостаточно хороша, чтобы быть моей женой. Тебе просто придется заплатить.
Он опускает руку и с силой пихает ее между моих бедер, не отпуская меня из рук.
Нет, я этого не делала. Он просто мудак. Самовлюблённый мудак, который всегда имел скрытые намерения. И я сыта им по горло.
Все внутри меня восстает, когда он прикасается ко мне. Я поднимаю подбородок вверх с напускной храбростью, на какую только способна, и предупреждаю его:
— Убери от меня свои гребаные руки или я закричу.
Чтобы показать, что не шучу, я повышаю голос и кричу:
— Я, черт возьми, не шучу, Итан!
— Чертова сука, — вопит Итан и отскакивает назад. — Клянусь, если ты кому-нибудь расскажешь...
Я злюсь от его взгляда, когда он смотрит на меня, как будто я какое-то ничтожество. Что-то, что он скорее раздавил бы.
— Рассказать что? Что ты просто домогаешься меня в коридоре? — бросаю я ему вызов. Я его не боюсь. Нет, с каждой секундой, когда он рядом со мной, с каждой секундой, когда он смотрит на меня, как будто я никто, как будто он по-настоящему верит, что он — все, о чем я только могла желать, мне кажется, что я раздуюсь от растущей уверенности. — Или что ты жульничал? Что нанял четырех бандитов, чтобы помешать своему противнику?
— Ты не докажешь этого, — говорит он мне с ухмылкой и уверенно скрещивает свои огромные руки на груди.
Я знала, знала, мать твою, что это он сделал.
— Может быть, — блефую я, и его ухмылка становится еще самодовольнее. Это просто выводит меня из себя. Я выпрямляюсь, отойдя от стены, и перебрасываю волосы назад через плечо. — Но мне и не нужно. Это не имеет значения. Задницу тебе все равно надерут.
Итан хохочет и качает головой. Теперь я просто знаю, что должна остаться, захочет ли Чейз видеть меня или нет, просто чтобы посмотреть матч.
— Черт возьми, иди домой, Эйвери. Тебе здесь не место. И не появляйся в офисе в понедельник. Все кончено, сука.
Вот так, шесть лет дружбы закончились в темном вонючем коридоре, и никто благоразумием не отличился, а я даже не расстраиваюсь из-за этого. Итан отворачивается от меня. Он вышагивает прочь, будто он крутой парень и прекрасно знает об этом.
И нет, я все равно не расстраиваюсь, ни капельки. Нет, я чувствую себя свободной. Я чувствую, как будто гора с плеч упала. Сто фунтов блондинистого веса долой, и мне даже все равно, что он назвал меня сукой. Хорошо, наконец, увидеть его в истинном свете. Хорошо осознавать, что я не была ненормальной, и все мои подозрения были оправданы.
Я смотрю, как Итан уходит, и все, что чувствую,
Глава 24
Чейз
— Привет, Чейз, — говорит Миранда, наш доктор, заходя в раздевалку. Она улыбается Дэйлу, и он тут же улыбается в ответ. Они прекрасная пара. Когда я верну Эйвери, возможно, мы сходим на двойное свидание.
— Док, как дела? — спрашиваю я и встаю. Она здесь для медицинского осмотра. Будет... весело. Да, весело.
— Хорошо, Чейз, давай осмотрим тебя.
Она не просто ощупывает мои яйца и заставляет меня кашлять, из-за чего мне не по себе, она начинает заставлять меня сгибаться и поворачиваться, чтобы проверить мою подвижность, которая чертовски хромает. Мне больно, и честно говоря, это все, что я могу сделать, чтобы не открыть истину.
Я улыбаюсь, несмотря на все это, и посылаю Дэйлу ухмылку Жнеца. Он только качает головой. Может быть, дока я и могу обмануть, но он-то знает правду.
***
Я почти ничего не вижу после того, как выхожу из раздевалки, да мне и не нужно. Я сосредотачиваюсь на точке как раз за оператором, который пятится передо мной. Я готов и буду сегодня драться.
И так же все было на протяжении последних десяти лет.
Я прохожу через толпу и вижу знакомую черноволосую красотку в первом ряду, когда я пробираюсь вниз по длинному проходу по всем этим рядам. Все места в спортивном комплексе сегодня распроданы, занято около тридцати тысяч мест. Вечер обещает быть хорошим. Я бегу мимо оператора и пробираюсь к Эйвери, даже сквозь толпу, окружающую ее, кричащую и протягивающую ко мне руки.
Наклонившись, я кричу ей в ухо:
— Я люблю тебя!
— Я тоже тебя люблю! — ей приходится кричать мне в ухо, чтобы я услышал ее сквозь шум людей, обступивших нас. — Итан послал вчера парней, чтобы избить тебя.
— Что? — ору я и отступаю, чтобы посмотреть ей в лицо.
Она качает головой и подвигается ближе:
— Он пытался причинить тебе вред.
Не знаю, какие эмоции отражаются на моем лице, но какие бы они ни были, Эйвери дрожит, когда я ухмыляюсь. Эту ухмылку я показываю каждому противнику перед боем. По этой причине я и получил свое прозвище Жнец. Каждый раз, когда я дерусь, как раз перед самым началом, я натягиваю эту широкую ухмылку. Черт возьми, я просто ничего не могу с этим поделать. Какой-то диктор на телевидении сказал, что я выглядел как жестокий жнец с этой улыбкой, и это прозвище прилипло ко мне.
Я киваю головой и, повернувшись к клетке, вижу Дэйла, поднимающего бровь при виде меня. Я подзываю его ближе, пока мои перчатки проверяют в последний раз, когда я встаю на самый край.
Нагнувшись, я говорю ему на ухо:
— Тех головорезов за мной послал Итан.
Его глаза округляются, когда он смотрит на меня, потом на Итана.
— Черт возьми, ты серьезно? — вопит он.
Кивая головой, я делаю шаг назад и наклоняюсь к нашему секунданту по обработке ран, Джеймсу. Он намазывает желе над моей бровью и кивает мне головой. Я могу идти.