Удар змеи
Шрифт:
– Давайте, ребята. Чуть-чуть осталось, - кивнул холопам князь, стиснул зубы, одновременно и загоняя черный ком в узилище сознания, и насылая на Барас-Ахметпашу волну доброжелательности.
– А-а, посол неверных… - Губы наместника расползлись в улыбке.
– Не ожидал, что ты и впрямь вернешься.
– Я подумал, досточтимый Барас-Ахмет-паша, - склонил-таки голову перед османами князь Сакульский, - что столь великий подарок смягчит сердце султана султанов Сулеймана Великолепного, и он соблаговолит снизить размер выкупа до посильного для Руси уровня. Отнести на стену, на свет?
– спросил
– Да, пожалуй, - снизошел наместник.
– Там будет легче разглядеть подарок.
Никита и Полель дружно крякнули, но сундук подняли и занесли на южную стену, благо она была совсем невысокой.
– Ступайте, - отпустил холопов князь.
– Как тут красиво! Невероятно красиво… Наверное, приятно сидеть здесь по утрам и пить крепкий марокканский кофе?
– Никогда не приходило на ум, - к его удивлению, признался паша и хлопнул в ладони: - Принесите сюда мой столик и подушки!
Свита рассыпалась. Арапчонок и янычары устремились прочь, тощий носитель полосатого халата остался на месте, удерживая под мышкой какой-то цилиндрический футляр с позолоченными крышками.
– Дозволь, досточтимый Барас-Ахмет-паша, я покажу тебе подарок, который мы подбирали для величайшего из султанов со всем своим тщанием и уважением.
– Андрей снял ключ, вставил его в прорезь замка.
– Молва донесла до ушей государя, что Сулейман Великолепный изволит в часы отдыха развлекать себя изготовлением луков. А небо волжского осетра…
Он поднял крышку и одновременно направил в наместника самую сильную струю радости и восхищения, которую только смог породить.
– Неужели это оно?!!
– охнул от восторга Барас-Ахмет-паша.
– Так много! Чистейший осетр! Небо! Целый сундук!
С горящими глазами он запустил руку в серебристые чешуйки, вскинул ладонь, пропуская их между пальцами, зачерпнул снова… А воля его в это время взрывной волной неистовствовала в черепе Зверева, грозя выбить виски наружу. Однако князь заставил себя улыбаться:
– Надеюсь, этот дар позволит величайшему, прекраснейшему, мудрейшему султану Сулейману Великолепному проявить милость к просителю и снизить выкуп до… до пятидесяти рублей за стрельцов и холопов, ста рублей за новиков и отроков, ста пятидесяти за бояр и детей боярских… - Договорив, Андрей стиснул зубы, поклонился и протянул обе грамоты Барас-Ахмет-паше. Он так старался с воздействием, что ощущал себя перегревшейся электролампочкой.
– Перепиши!
– небрежным жестом отмахнулся наместник.
Его тощий помощник приоткрыл было рот… Но, встретив взгляд Зверева, отчего-то передумал. Ученый человек почуял, чем может кончиться для него недовольство гостя. А коли отвечать за все будет наместник - зачем рисковать?
– Слушаю, господин.
– Секретарь забрал грамоты и засеменил по ступенькам вниз. Ему навстречу поднялись невольницы в полотняных рубахах, безмолвно расстелили ковер, накидали пухлых подушек, поставили невысокий, по колено, резной столик черного дерева, расставили мисочки с сухофруктами, медом, орешками, пастилками. Рабыня в турецкой одежде принесла ящичек с раскаленным песком и джезвой внутри, присела рядом со столиком, разложила свои принадлежности.
– Кофе, - напомнил Андрей.
Барас-Ахмет-паша
– Ты доставил мне много радости, зимми, - кивнул осман, даже не подозревая, насколько он близок к истине.
– Пожалуй, я приближу тебя к себе, когда великий султан покорит Руссию.
У Зверева внутри что-то екнуло, в животе растекся легкий холодок, но внешне он смог сохранить невозмутимость:
– Разве Сулейман Великолепный намерен воевать с Русью?
– Конечно, русский зимми, - даже с некоторым недоумением ответил наместник.
– Ведь земли ваши лежат меж землями правоверных в Казани и Астрахани. Как мы создадим завещанную нам Аллахом исламскую империю, если между царствами истинно верующих останутся владения неверных?
– И когда вы начнете войну?
– как можно спокойнее поинтересовался князь.
– Как только потушим бунт неверных, отвергших волю султана в землях валахских и венгерских.
У Андрея на душе стало чуть легче. Похоже, плана похода на север у Османской империи еще не было. Такие кампании с наскока не осуществляются. Получается, у Руси время еще есть.
– Нет силы, способной остановить нашего могучего султана, - продолжал наместник, укладываясь на подушки у столика.
– О позапрошлом лете у острова Джербе, что между Тунисом и Триполи, в Малом Сырте, посланная его неодолимой волей эскадра под рукой капудан-паши Пиали разгромила флот неверных, вырезав всех до единого, и ныне во внутренних морях империи не осталось кораблей фрягов, испанцев или хранцузов вовсе. До этого он покорил Триполи, Эритрею, Имерети и Курдистан…
Слова Барас-Ахмет-паши Зверева только успокоили. Если Сулейман Великолепный взял под полный контроль Средиземное море и развивает наступление в Персии - ему не до России точно. Правда…
В голове Андрея зазвучал тревожный звоночек. Он вспомнил, что уже слышал про победу турок над соединенным флотом христианских королевств. Но то случилось в год смерти царицы Анастасии! То есть прошлым летом, а не позапрошлым… Или наместник ошибся?
– Не тревожься, зимми, - ободряюще похлопал его по колену Барас-Ахмет-паша.
– Ты мне нравишься. Скажешь свое имя писцу, он внесет тебя в список моих рабов на Руси, а твои земли - в мое владение, и можешь не бояться гнева нового господина. Я буду милостив. Зария, наливай.
Невольница наполнила чашки густым и черным, как строительный битум, варевом. Почему-то на этот раз радости от аромата настоящего турецкого кофе Андрей не ощутил. Хотя всеми силами излучал самые добрые эмоции.
– Твоя крепость изумительна, досточтимый, - кивнул он наместнику.
– Она проста, но неприступна, и находится в столь красивом месте. Много ли у тебя в Крыму столь могучих укреплений?
– У меня?
– Турок рассмеялся, прихлебнул кофе.
– У меня нет ни одного исара. А вот у всемилостивейшего султана их целых семнадцать. И все здесь, на южном берегу. Здешние владения Сулеймана Великолепного достаточно оборонять лишь с моря. Северные степи непроходимы. Даже бандиты с Дона, неверные казаки, никогда не идут через степь, плывут на своих хлипких лодчонках водой.