Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем
Шрифт:
Вместе с ношей монахи быстро исчезли в проеме стены. Матеус, повернувшись к отцу Инносенту, дрожащему от страха, произнес:
– Ну, что, теперь очередь за другим!
Вскоре то же, что произошло с г-ном де ла Герш, произошло и с г-ном де Шофонтеном. Таким же образом была вынута доска из стены, те же люди с ремешками в руках окружили кровать Рено, та же тяжелая рука схватила его за горло, крепкие веревки обхватили его руки и ноги. Его вынесли из комнаты точно таким же образом как и г-на де ла Герш.
– Обойдемся без шума, - шептал отец Инносент, все
– Внизу спят два негодяя, они могут что-то заподозрить. Правда, нас больше, но у них огромные пистолеты.
– Я знал одного из них, - заметил Матеус, - его шкура не стоит ни гульдена!
Один из монахов проскользнул в конюшню, чтобы разведать обстановку. Вернувшись, он рассказал:
– Один из них устроился на стоге сена, другой дремлет с пистолетом в руке и со шпагой на коленях. Кажется, он меня не заметил.
– Вы правильно сделали, что себя не выдали, поспешим, время не терпит, - торопил отец Инносент.
Торопливыми шагами два сообщника поспешили на задний двор, где их ждали приготовленные носилки. Они уложили туда пленников. Матеус проверил, хорошо ли они связаны.
– Не шевелитесь, - предупредил Матеус Армана-Луи и Рено, прежде, чем накрыть их покрывалом, - при первом движении я прострелю вам головы.
В это время, в углу, отец Инносент считал золотые монеты, выданные ему Матеусом.
– Они какие-то легкие, - заметил он, - но мы ведь друзья, я думаю, что между нами не могут быть недоразумений.
Внезапно прозвучавший звук трубы заставил вскочить их на ноги.
– Неужели, это шведы, - со страхом прошептал отец Инносент.
Матеус нахмурил брови и проверил пистолеты:
– Тем хуже для вас, сеньоры, - произнес он, указывая на носилки.
Он быстро переоделся в платье монаха и надвинул капюшон. Решительным движением он отворил ворота заднего двора и, спрятав руки в широкие карманы своего платья, вышел. За ним последовали несколько монахов, несших носилки.
На горизонте занималась заря, но несколько звезд ещё мерцали в небе. В трактире в это время расположился отряд саксонских всадников. Отец Инносент подходил то к одному, то к другому, подливая вино в большие кружки. Он продолжал дрожать и не смел взглянуть в сторону конюшни.
Магнус был уже на выходе, когда Каркефу, проснувшись, произнес:
– Проклятая труба, а ведь я так хорошо спал!
Магнус подошел к носилкам.
– Там один из наших молодых монахов, он заболел лихорадкой этой ночью, - пояснил Маттеус, - помолись за него, брат мой.
Что-то вроде вздоха послышалось из носилок, Магнус отошел. Скоро монахи и носилки скрылись из вида.
Магнус посмотрел им в след и подумал, что скоро и они уедут отсюда. Вернувшись в конюшню, он увидел Каркефу, растянувшегося на сене.
– Проклятая труба, - повторил он и сладко зевнув, закрыл глаза.
В это время отец Инносент сбился с ног, обслуживая саксонских солдат. Наконец те расположились на отдых. Улучив момент, отец Инносент сначала шагом, потом бегом направился к еловому лесу, видневшемуся в полумиле от трактира. Там он нашел
Другая же часть, к которой и присоединился Инносент, переоделись в костюмы торговцев, путешествующих от ярмарки к ярмарке. Уже не было видно ни монашеских платьев, ни капюшонов. Носилки, сброшенные в овраг, исчезли там.
Узников усадили на лошадей. Теперь они были похожи на пленных, сопровождаемых группой солдат. На них одели лохмотья, на головы водрузили остатки фетровых шляп.
– Удачи!
– крикнул Матеус отцу Инносенту, давая сигнал к отправлению.
– Счастливого путешествия!
– отвечал тот.
И два отряда, разойдясь в разные стороны, двинулись в путь.
9.
Клятва Магнуса
Тем временем везде слышались отголоски утра; крестьяне выгоняли скотину, осторожно оглядываясь, нет ли врагов на горизонте. По дороге ехали телеги, звенели колокола соседнего монастыря, везде кипела жизнь. Уже саксонские всадники покинули постоялый двор, уже два раза Магнус проверял лошадей, а г-н де ла Герш и Рено все не просыпались.
– В первый раз мой хозяин опаздывает, - с тревогой в голосе произнес Магнус.
– Пусть поспит! Бог благословляет сон, - отвечал на это Каркефу.
Наконец, терзаемый чувством голода, Каркефу покинул свой стог сена и направился к кухне. Через минуту он появился с грустным лицом.
– Удивительно, на кухне никого нет. Я заглянул во все углы и никого не нашел. Мне кажется, что в трактире вообще никого нет.
– Как никого?
– удивился Магнус.
– Отправиться в путь без завтрака - это несправедливо!
– проворчал недовольно Каркефу. Но Магнус уже не слушал его. Он быстро поднялся по лестнице трактира, пересек коридор и постучал в дверь комнаты г-на де ла Герш.
Ему никто не ответил.
– Это Магнус, откройте!
– громко позвал он.
Магнус прислушался, но не услышал ответа. Каркефу, последовавший за ним, побледнел. Тогда Магнус ударом ноги выбил дверь и поспешил в комнату. Она была пуста. Сбоку от кровати он заметил дыру.
– Сюда!
– крикнул он и бросился туда.
Каркефу же вышиб дверь в другую комнату и обнаружил там точно такую же картину. За кроватью сияла точно такая же дыра, как и в предыдущей комнате.
– Несчастные! Их похитили!
– закричал Каркефу и нырнул в проем.
За ним находились несколько ступенек, спустившись по ним наощупь, он наткнулся на дверь в потайной ход. Он привел его на задний двор постоялого двора, поросшего густыми кустами и деревьями. На влажной земле отчетливо были видны многочисленные следы. Тут же был и Магнус, рыскавший повсюду, как волк. Он что-то бормотал себе под нос, лицо его было бледным. Под ногами он вдруг увидел монашеский капюшон.
– О! Это они! И мы ничего не слышали!.. Я не буду Магнусом, если не догоню их.
Но внезапно отчаяние победило его неукротимую энергию; старый воин присел на камень и спрятал лицо между ладоней.