Удавшийся розыгрыш
Шрифт:
— В “Башню” или к Эмилио, — добавил он. — Там не такая атмосфера, но бургеры и бифштексы отличные.
— Я никогда о нем не слышала.
— Правда? Хотя, конечно, Эмилио в “Фениксе”, но...
— Тогда в “Башню”, — сказала Морея. — Потому что вечером я должна буду заехать в больницу, и от “Башни” мне ближе добираться.
Ридж нахмурился:
— А зачем в больницу? Полагаешь, будут проблемы с желудком?
— После ужина в “Башне”? Думай, что говоришь.
Она отвела глаза, пока он застегивал рубашку, опускал рукава и вставлял запонки. Каждое
Какая же ты идиотка, сказала она про себя. Ведь все произошло совершенно случайно.
— Как хорошо, что галстук скрывает то место, где ты порвала рубашку, — произнес в это время Ридж. — Тебе должно быть стыдно, Морея. — Он набросил пиджак на одно плечо и открыл дверь кабинета. Секретарь уже ушла, свет был потушен. — Понятно, почему Мэриэн ушла, не попрощавшись с нами: она побоялась зайти в кабинет еще раз и увидеть продолжение.
Морея притворилась, что не слышит.
Солнце опускалось за горизонт, окрашивая далекие горы в пурпурный цвет. Пока они направлялись к ресторану, были видны только отблески заходящего солнца, но сверху, с “Башни”, зрелище обещало быть захватывающим.
Если только, подумала Морея, им не придется слишком долго ждать свободного столика.
Уже из холла ресторана, пока они поджидали метрдотеля, Морея пыталась разглядеть панораму света и тени на фоне гор. Окно загораживали стойка бара и полдюжины посетителей, уже получивших места за столиками.
Вытянув шею, она бросила взгляд в сторону окна и замерла.
— В чем дело? — спросил ее Ридж.
— Мне показалось, что я вижу Мэдисонов.
— Кэти и Билла?
Морея кивнула, но как раз в этот момент к ним подошел улыбающийся метрдотель.
— Мисс Лэндон, у меня освободился замечательный столик на двоих. Или вы ждете друзей?
— Нет, мы ужинаем вдвоем, — поспешно ответил Ридж. — У нас сегодня особенный вечер, поэтому мы хотели бы, чтобы нам никто не мешал... Дьявольщина, Морея, это действительно особенный вечер, потому что я здесь впервые. И нечего наступать мне на ногу.
— Разве я наступила? — отозвалась она. — О, извини, пожалуйста. В следующий раз я постараюсь сделать это более незаметно.
Метрдотель с удивленным лицом выслушал эту беседу и повел их к столику у окна с видом на плато.
— Черт побери, — не удержалась Морея. — Заката мы вообще не увидим.
— Ну и ладно, по крайней мере солнце не будет бить в глаза. А где ты разглядела Мэдисонов?
— Прямо перед собой. Но наверное, я ошиблась.
— Может быть, ведь ты постоянно о них думаешь, хотя они вполне могли прийти сюда поговорить.
— Почему?
— Потому что в таком месте нельзя кричать друг на друга.
Морея задумалась.
— Наверное, ты прав. Можно советовать разводящимся приходить сюда. Но мне трудно себе представить, чтобы Мэдисоны смогли договориться. — Она заглянула в
— А мне показалось, ты отрицала, будто мы с тобой поспорили.
— Мы не спорили, но...
— Тогда этот ужин не в счет. Я назову свое любимое место, когда ты решишь все-таки выполнить свои обязательства.
Она возмущенно посмотрела на него.
— Большей ерунды я в жизни не слышала. Ну ладно, Колтрейн. Мы уже здесь. Поужинаем, и я заплачу по счету. Но разговаривать с тобой я не обязана.
Ридж, казалось, не обратил никакого внимания на ее слова. Он тоже просмотрел меню, отложил его в сторону и начал рассказывать ей случай, недавно происшедший в суде.
Спустя пару минут Морея растаяла. Он на самом деле оказался очень интересным рассказчиком, история действительно была забавная. И вообще, зачем портить себе пищеварение плохим настроением?
За аперитивом они рассуждали об искусстве, о драме. Потом перешли на политику. И только за десертом она заговорила об отце.
— Я понимаю, ты не можешь в подробностях рассказать мне о том, что собираешься предпринять, — сказала она.
— Я не смог бы, даже если бы захотел, — ответил Ридж. — Потому что и сам еще не знаю.
Морея кивнула.
— Но дело оказалось сложнее, чем мы думали, не так ли? Трудно будет противопоставить что-то такой характеристике, как у этой аспирантки.
— Да, ты права. Судьи засомневаются: какой прок такой девушке зазря обвинять преподавателя?
— Мама сказала мне... — Морея постаралась вспомнить точно, что говорила ей мать, но это оказалось невозможным. — Работа аспирантки не соответствовала принятым стандартам, и отец пытался ей помочь. И несмотря на эту помощь, у нее все равно ничего не получилось, поэтому в конце концов он перестал делать ей скидки.
— Но почему, если она такая замечательная аспирантка, у нее возникли серьезные сложности с учебой?
— Может быть, она перестала относиться к учебе с должной ответственностью. Если она хорошо училась раньше, это еще не значит... — Морея сама понимала, что объяснение звучит неубедительно. В суде оно явно не пройдет.
— К тому же то, что твой отец сначала помогал ей, а потом вдруг отказался от этого, не делает ему чести, Морея.
— Я знаю точно: если мой отец говорит, что не делал ничего такого, значит, он не делал! — вспылила Морея.
Ридж внимательно посмотрел на нее поверх огромного, из семи слоев, куска пирога.
— Великолепный образчик дочерней преданности. Но не подходит для адвоката.
Он прав, подумала Морея. Если она собирается хотя бы просто собрать информацию об этом деле, она обязана быть до конца объективной. И вопросы Риджа — вовсе не свидетельство того, что он сомневается в словах Чарлза. Всякий хороший адвокат должен играть роль адвоката дьявола для того, чтобы предугадать и отразить атаки на своего клиента.