Удиви меня
Шрифт:
— Потому что он мне неприятен. А если быть более точным, мне был бы неприятен любой на его месте. Ну ты же не дурочка и прекрасно поняла кто он. Соня — просто разменная монета. Сказал отец замуж выйти— выйдет. Она не в том положении, чтобы брыкаться. Не хочу, чтобы ее еще и здесь доконали.
— А кто ты такой, чтобы это решать? Она же взрослая девушка. Не нравится — пусть не соглашается.
— Не все так просто в мире больших денег.
— Зато я смотрю у тебя с этим мужчиной все просто. Он тебе неприятен, а вот ты ему крайне неприятен. Я четко это уловила. Интересно, с чего бы это. Такая антипатия… к брату своей будущей супруги. Не знаешь?
— Мне это неинтересно.
— Так, стоп, ты куда едешь?
— К тебе. Или ты забыла про разговор с мамой?
— Разворачивайся.
— Это хорошо.
— Ага.
И только после произнесенного «ага», поняла, что скорее всего сорвусь. Еще немного и баста. Не могу. Не получается молчать. Руки трясутся от того, как хочется поорать. Каким-то чудом мы молча доехали до Сережиного дома. И так же спокойно дошли до квартиры.
— Я быстро в душ, не хочешь со мной?
— Нет. Я позже. Ты сам иди.
— Ладно, — кладет мобильник на стол и, чмокнув меня в щеку, направляется в ванную.
Секунд десять я смотрю на телефон, улыбаясь как придурочная. Знаю, что так делать нельзя, но рука сама собой тянется к мобильнику Алмазова. Целенаправленно ищу «Соню». Последнее сообщение на удивление в пятницу.
— Что ты делаешь? — хороший вопрос, черт возьми. Вот совершенно не вовремя ты вышел из душа, Сереженька.
— Смотрю сообщения от твоей Сони. А ты что, так быстро помылся?
— Я и не начинал, — выхватывает телефон из моих рук. — А ты не могла придумать более щадящий ответ на мой вопрос?
— А я не буду ничего выдумывать, Сережа. Ты думаешь из меня можно делать дуру? Нет, не на ту напал. Я и так слишком долго терпела, — не скрывая смеха выдаю я. — Когда мои родители застали нас вдвоем, папа, если помнишь, забрал твой мобильник. А когда он мне его на утро вернул, и я несла его тебе, чтобы незаметно вернуть, на твой телефон пришло сообщение от твоей сестры. Дословно не помню, но, кажется, там было про то, что ей снились ваши поцелуи и она по сей день тебя любит. Ты не прочитал это сообщение, просто потому что она его сама удалила. Мне кажется, такие письма она шлет тебе часто. Шлет и удаляет. Шлет и снова удаляет. И ты прекрасно в курсе ее чувств к тебе. Ну ты же не дурак, Сережа. И что получается, ты говорил, что у вас с ней ничего не было…
— А у нас с ней ничего и не было, — нагло прерывает меня. — Я, кажется, четко говорил тебе это на пляже.
— Ты издеваешься?! Ты постоянно с ней общаешься, приезжаешь к ней и встречаешься. Я не знаю, что ты там с ней делаешь, но учитывая твою охренительную жалость к нездоровым и страдающим людям, может и потрахиваешь ее время от времени. Для здоровья, так сказать, Сергей-угодник. И у тебя-то как бы с ней ничего нет. А отталкивать ее будущего мужа и вступать с ним в конфликт — это вообще ничего не значит. Ерунда. Конечно, Сергей-угодник защищает свою псевдосестру, с которой у него никогда и ничего не было. А зачем Полину вообще грузить информацией о Сонечке? Правильно, незачем. У нас же с тобой просто секс. Просто секс без обязательств. Да, Сережа? Просто секс.
— Пошла вон отсюда.
— Что?
— Пошла отсюда вон, — медленно, по слогам повторяет Алмазов, брезгливо осматривая меня с ног до головы.
Мне это точно не послышалось, да и Сережино выражение лица явно указывает на то, что он не шутит. Стою как вкопанная, не зная, что сказать и только лишь, когда Алмазов выходит из прихожей и через несколько секунд возвращается с моим чемоданом в руках — меня накрывает паникой. Точно не шутит. Открывает входную дверь, ставит мой чемодан за порог и берет меня за руку, выводя наружу. Я впервые в жизни не знаю, что сказать. Обида застилает глаза, а язык словно прирос к небу. Стою и пялюсь на то, как Алмазов пододвигает мне босоножки. А потом резкий хлопок и смотрю я уже на незамысловатые узоры двери. На каком-то автомате надеваю босоножки и хватаюсь за ручку чемодана. Смотрю на коврик под ногами и совершенно не понимаю, что мне делать и куда идти. Может я сплю, а это просто дурной сон?
— Нет, не сон, — бормочу себе под нос, спускаясь вниз по лестнице, еле-еле волоча за собой чемодан…
Глава 48
Ополаскиваю
За несколько секунд преодолеваю расстояние до гостиной и как одержимый начинаю всматриваться через окно во двор. Сколько прошло минут? Две, три? Пять? Пешком бы уже спустилась. На лифте и подавно. Что бы сначала сделала обычная девушка в таком положении? Присела бы на скамейку и вызвала такси. Полина — в этом случае не исключение. Только около подъезда и в видимом глазу пространстве — ее нет. Тру лицо руками, чтобы окончательно прийти в себя и не раздумывая иду в прихожую. Надеваю обувь, беру свой мобильник и выхожу из квартиры. Не успел ступить и шагу, как завибрировал телефон. Стою как вкопанный, рассматривая до боли знакомое имя. Страшно открывать это сообщение. Чувствую себя даже не трусом. Хуже. Что может быть хуже трусливого мужика, который еще на минутку — врач? Ладно, даже, если что-то есть, без гистологии нет никакого диагноза. Всего лишь догадки. А смс все равно придется открыть. Сжимаю со всей силы мобильник и, глубоко вдохнув, открываю сообщение.
«У меня все хорошо с головой. Точнее с головой-то давно беда, а с мозгом все хорошо:) Нет никаких опухолей на МРТ. УЗИ еще делали. Вроде как сосуды шеи, на наличие каких-то штук на букву «с». И в вену какую-то фигню вводили. И еще какими-то штуками по шее водили. В общем, поимели весь мой верх, раз низ не могут:)))) Бестужев хоть и гад, но в этой же клинике он отправил меня к грозному дядьке — неврологу. А тот сказал, что это мигрень. Я думала, что умираю, а это мигрень, представляешь? Я, правда, так и не знаю, что это такое на самом деле. Врача не слушала, витала в облаках на радостях, что это не то, чего боялась. А в интернете все туманно и ничего непонятно. Да и по фиг, главное же, что не рак. Мне таблетки дали. Так вот, есть оказывается волшебство на свете. Голова вот уже как час не болит. Чего я терпела? Дура, короче, говорю же с головой беда. Зато сейчас такое облегчение. Уж лучше без ног, но с головой. Ты только не обижайся на меня, я не знала, что он приедет за мной. Не знала, что так получится. И с папой больше не говори, Сереж. Он тут уже ни при чем. Это теперь только мое желание. Правда, чем хочешь поклянусь. Я, кстати, скоро перееду к Бестужеву. Так что приходи, но теперь уже к мерзавке Дашке. Буду рада, если ты ей все же накостыляешь:)»
Сказать, что я испытал облегчение — ничего не сказать, хоть одна хорошая новость на сегодня. Спускаюсь вниз по лестнице и на ходу строчу первое, что приходит на ум.
«Я очень рад, Соня. Ты даже себе не представляешь, как рад. Обязательно накостыляю. Ты тоже можешь присоединиться при желании, вот тебе еще один стимул усерднее заниматься:)»
Отправил сообщение и спустя несколько секунд, оказавшись на втором этаже, на глаза попалась зареванная, сидящая на подоконнике, Полина, со стекающими по щекам слезами. Плачет так, что аж захлебывается. И пытается что-то бормотать, копошась в сумке. Знаю, что сейчас мне прилетит очередная порция словесного поноса, наверняка, даже больше, чем обычно, но смотреть на этого зареванного, шмыгающего носом… ребенка, а именно так она сейчас и выглядит, нет сил. Жалко ее, несмотря ни на что. В этом соленом потоке, если уж быть объективным, определенно есть и моя вина, как бы я этого ни отрицал.