Удиви меня
Шрифт:
— Правда в том, что твой отец, несмотря, на симпатию ко мне, меня недолюбливает, просто потому что ему не нравятся слишком быстрые перемены не только в жизни его дочери, но и в ней самой. То есть в тебе, Полина. А источник перемен — это я. Он специально якобы выгнал тебя из дома, чтобы мы столкнулись лбами, просто потому что он знает, что ты далеко не со всеми уживешься, тем более с таким неожиданным переездом.
— Черт, как ловко ты уходишь от ответа, не расколешься просто так. Браво.
— Я был вчера не дома, Полина, — не раздумывая произношу я, смотря ей прямо в глаза. — Не дома, — повторяю по слогам. — Да я туда и не собирался сразу после тебя. Я пытался оставить тебя с родителями не только для того, чтобы ты продемонстрировала папочке свою любовь, но и для того, чтобы заняться теми делами, которые не могу сделать в твоем присутствии. Ты же как будто с цепи сорвалась, пристала как банный лист к заднице. Я не был у Сони вчера и знать не знал, что она собирается
Резко встаю с дивана и подхожу к комоду. Открываю первый ящик и достаю оттуда маленький бумажный пакет. Небрежно бросаю Полине в руки, но та никак не реагирует. Достаю из пакета коробку и так же зло вынимаю кольцо. Еще более небрежно хватаю Полину за руку и надеваю кольцо на безымянной палец. Все сделано настолько зло, что самому стало не по себе. Чего все через задницу?!
— Это помолвочное кольцо куплено для тебя, Полина. Не для Сони, как ты подумаешь через несколько минут, а для тебя. У нее, для справки, пальцы гораздо худее. На них даже кольцо не подберешь. И купил я его, Полиночка, вчера вечером, а не год назад или еще когда-нибудь, как ты снова подумаешь спустя несколько минут. А для Полины-Шерлока есть чек в пакете. И ты удивишься, но там есть дата и время покупки. Не находишь, что слишком много заморочек, для того, кому ты по словам своего папочки возможно не нужна? Да, мне не нравятся его условия про три дня в неделю, мы взрослые люди, и я не хочу всех этих ограничений, а он бы не дал нам нормально встречаться. Вот и решил сделать тебе предложение, чтобы и твой отец отстал, и ты поняла, что я серьезен. Это не означает, что надо сразу же пожениться, чему ты так сильно противишься. Хотелось, чтобы ты хотя бы морально не отвергала такую возможность. А знаешь, как это все должно было быть? — беру Полину за подбородок, заставляя смотреть мне в глаза. — Море, ты, я и воздушный шар. Ты как-то сказала, что обделаться от страха можешь и дома. На это и был расчет, — усмехаюсь в голос. — На твой страх в смысле. Ты бы думала не о том, что тебе надели какое-то там, о Боги, это страшное слово — помолвочное кольцо, а о том, как бы не обделаться от страха в этом воздушном шаре. Одно событие перекрывает другое. Одно событие перекрывает другое. А потом — кольцо, это уже как само собой разумеющееся, так же, как и встречаться не три раза в неделю, а по факту каждый день, — замолкаю, рассматривая обескураженную во всех смыслах Полину. — На самом деле, твоя проблема не только в языке. Ты просто не умеешь слушать. Я тебе четко говорил, что между мной и Соней не было и нет никаких отношений. Говорил? — молчит, уткнувшись в меня взглядом. — Говорил, Полина. Даже в машине сказал почему произошел конфликт с тем мужиком. Я тебе ни разу не давал повода сомневаться в моих намерениях по отношению к тебе. Ни разу. Я не провидец и понятия не имел, что ты там увидела в моем телефоне. Знаешь, у меня был один пациент несколько лет назад, молодой мужчина сорока лет, благо, с деньгами. Этим он немного упростил себе жизнь. Так вот, однажды он узнал, что у него рак поджелудочной железы. А он был таким прошаренным мужиком и понимал, что никакие деньги и связи от этого не избавят. Я тогда в упор не понимал, зачем он скрывает свой диагноз от жены и детей. А оказалось все просто — он хотел, чтобы отведенные ему полгода его семья не мучилась от осознания, что он умирает. Это был не вопрос недоверия, это было сделано, потому что он хотел, чтобы им было лучше. Чтобы они как можно меньше из отведенного ему времени, знали о его диагнозе и жили обычной жизнью. Просто потому что от их переживаний никому бы не стало легче. Ты же умная девочка, понимаешь к чему я веду. Зачем я должен говорить тебе о том, что Соня ко мне неравнодушна? Тебе это будет приятно слышать? Да, неравнодушна. Давно. Хотя нет, не так. Очень давно. И по сути, если бы не я — всего этого с ней бы не случилось. Если бы четыре года назад, в ответ на ее поцелуй, я бы ответил, как надо, то есть осадил ее, то все бы, возможно, было по-другому. А я не осадил. Да, я урод, Полина. Думал отвязаться от влюбленной девчонки, сказав, что ей надо немного подрасти. И вроде как не сказал, что она мне на хрен не сдалась, а типа дал шанс. Хотелось побыть в белом пальто, что я такой весь хороший, просто не трогаю только-только достигшую восемнадцатилетия девочку. У нее было до хрена возможностей и куча поклонников, по таким странам разъезжала, будучи вполне известной моделью. Кто ж знал, что так все повернется и у нее ничего не пройдет. И да, Полина, косвенно, но я все же виноват в том, что она напилась и села за руль. Я мог за ней приехать, о чем она меня просила. А я осадил. Правда, вот тут как раз и не вовремя. Не такси ей нужно было вызывать, а мне поднять свою жопу с кровати и лично приехать. И да, я езжу к ней, но не для того, чтобы, как ты выразилась потрахивать ее, а
— Не стало.
— Мне тоже на твоем месте не стало бы лучше. Но знаешь, ты можешь выдохнуть. Думаю, что скоро я не буду ее навещать как раньше. Хотя, это может быть важно для тебя только в одном случае — если наши с тобой отношения продолжатся. Может быть даже хорошо, что все так повернулось и надо сделать какие-то выводы, чтобы избежать этого в будущем? — молчание Полины начинает раздражать. Дико раздражать. — Может ты что-то хочешь мне сказать?
— Нет, — качает головой, закрывая глаза. — Я хочу спать. Мне нужно поспать. У меня голова сейчас разрывается.
— Тогда иди поспи.
— Нет, — резко распахивает глаза. — Мне надо уехать. Я хочу побыть одна.
— Ладно. Давай я отвезу тебя домой.
— Нет, — качает головой. — Я на такси. И не домой. К Диме. Мне бы только найти мой телефон.
— Я сам отвезу тебя к Диме. И телефон ты могла как раз оставить в машине.
— Да, наверное, — растерянно бросает она, рассматривая мою руку. — Тебе надо ее обработать. Давай я обработаю.
— Я сам. Ничего страшного.
— Я сейчас… только умоюсь еще раз, — вставая с дивана, хрипло произносит Полина.
— Хорошо.
Никогда не думал, что молчание может так раздражать. Ни одного произнесенного слова за всю дорогу. Если честно, от души хотелось встряхнуть Полину.
— Дверь закрыта, — наконец разрушает затянувшееся молчание, как только мы подъехали к дому ее брата.
— Сейчас открою. Только я хочу, чтобы ты кое-что поняла, пока будешь у брата. Точнее решила для себя. Я больше не пойду тебе на встречу первым. Бегать за тобой я тоже не буду. Если идти на встречу, значит идти на встречу друг к другу. Смотри, — перевожу взгляд на часы. — У тебя есть почти два дня. Да, мало, конечно, но все же. Если мы продолжаем наши отношения — то встречаемся в аэропорту. Договорились?
Вместо ответа Полина кивает, рассматривая свои запястья.
— Хорошо.
Не знаю, что именно хорошо. И будет ли оно вообще хорошо, но тем не менее я киваю в ответ и выхожу из машины. Молча провожаю Полину до лифта и только когда двери начали закрываться понял, что держу в руках ее телефон.
— Телефон опять забыла.
— Точно, — грустно усмехается, забирая его из моих рук, касаясь меня холодными кончиками пальцев. — Ну, пока.
— Пока.
Глава 49
— Может быть ты хоть что-нибудь скажешь, а не просто завалишься на диван? — зажмуриваю глаза от яркого света и пытаюсь сконцентрироваться на том, что говорит Дима.
— Я поживу у тебя пару дней, а потом уйду. Я с папой немного поссорилась и ушла из дома, вернее, он меня попросил. А сейчас и с Сережей. В смысле, тоже поссорилась. Вот. Ну и мама на меня обиделась. Точнее, на всех. Короче, отстань, Дим. Ты, кажется, куда-то собирался уходить, вот и иди, — резко открываю глаза. Что ж я такое хамло, да еще и не в своем доме? — Прости, просто у меня дурное настроение. Ну и что нарушила твои планы, тоже прости. Понимаю, что ты не сможешь привести никого на ночь, но это ненадолго. Лучше пожить у тебя, чем заявиться к Ане, где она мне не только проест мозг с воплем «что случилось», но и… там дети. Не смогу я с ними, они мешают. К Маше тоже не хотелось бы, у нее муж всегда… в трусах ходит. Неловко стеснять человека.
— Полина и неловко это что-то новенькое, — садясь рядом со мной, с усмешкой произносит Дима, приобнимая меня за плечо. Если еще несколько секунд назад я была в какой-то прострации, то сейчас даже проснулась. Дежавю. Кажется, Алмазов говорил точно так же и обнимает так же. Или так не говорил, а это мне только кажется? Смотрю на Диму и вижу Сережу. Нет, точнее, видеть, то не вижу, но ощущение, что передо мной сидит он — не проходит.
— Изыди.
— Ты кукушечкой ударилась?
— Нет. Это я не тебе. Дим, иди, пожалуйста, куда собирался. Я немного не в себе. Спать хочу, я очень мало спала.
— И все же, что случилось?
— Не знаю, — шумно выдыхаю. — Все в одночасье повернулось ко мне жопой. Ты не поймешь. Иди, пожалуйста.
— А кто поймет?
— Не знаю, — пожимаю плечами. — Мама, наверное. Но я не буду ей звонить.
— Почему?
— Наверное, потому что это будет слишком эгоистично с моей стороны. «Мама, приедь ко мне, мне срочно нужно поплакаться, вот прям сил нет», так?
— Ну обычно у девочек так и есть, а что тут такого?
— Ты меня хорошо слышал? Я сказала, что она обиделась, фактически послав всех в задницу. А теперь она должна мчаться к двадцатиоднолетней кобыле, потому что ей вдруг плохо и на слезу пробило? Как ты себе это представляешь?