Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции
Шрифт:
Нельзя сказать, чтобы она сильно изменилась. Нет, она не стала смелей и решительней, но пришло ощущение радости и счастья. Все желали ей только добра, и, согретая добротой, она перестала так страдать от собственной робости. Когда курсы кончились и слушатели начали разъезжаться, как она завидовала тем, кто сумел высказать искреннюю благодарность старому и молодому господину, да к тому же еще красиво выразить свои чувства! Ей-то никогда на это не осмелиться!
Она вернулась домой, снова взялась за работу в школе и опять радовалась всему, чему радовалась обычно. Жила она, как известно,
Однажды весной она услышала, что старый господин из Нееса умер. И она вспомнила чудесное лето, которым наслаждалась в его усадьбе, и ей стало горько оттого, что она так его и не поблагодарила как следует. Ему, конечно, приходилось не раз выслушивать слова признательности и от знатных, и от простых людей. Но она была бы счастлива, если бы хоть коротко могла сказать ему, сколько он для нее сделал!
В Неесе занятия проходили точно так же, как и при жизни старого господина. Собственно говоря, он всю свою прекрасную усадьбу завещал курсам кустарных промыслов, а его племянник стоял у кормила и заправлял всеми делами.
Каждый раз, когда учительница приходила в Неес, она находила там что-нибудь новое. Теперь там были не только курсы кустарных промыслов; директор пожелал также возродить старинные народные обычаи, обряды и праздники с играми, плясками, пением и учредил курсы фольклора. Но в усадьбе все оставалось по-прежнему; слушателей, как и раньше, согревала доброта молодого хозяина, делавшего все, чтобы они были счастливы. А когда учителя разъезжались по Швеции и другим странам, возвращаясь к своим маленьким ученикам, то привозили с собой не только знания и умения, но и заряд радости труда.
Однажды в воскресенье, через несколько лет после смерти старого господина, учительница услыхала в церкви, будто директор курсов болен. Еще раньше она слышала, что в последнее время с ним не раз случались тяжелые сердечные приступы. Однако она не думала, что это опасно для жизни. Но на сей раз, видно, он был болен серьезно.
С той минуты, когда учительница услыхала о его болезни, она только и думала о том, что директор, как и его дядя, может умереть, а она так и не решится поблагодарить его. И она все ломала голову, как быть.
В воскресенье после обеда учительница обошла соседей и упросила их отпустить детей с ней в Неес: мол, она слышала, что директор курсов болен, и думает, что ему доставит радость, если к нему придут дети и споют ему несколько песен. Даже если они не успеют вернуться засветло, то вечера теперь лунные и, она думает, идти обратно будет нетрудно. Учительницу не покидало ощущение, что в Неес непременно надо пойти этим вечером. Она боялась, что на другой день будет уже поздно!
САГА О ВЕСТЕРЪЁТЛАНДЕ
Воскресенье, 9 октября
Дикие
Сделать это было нетрудно; он слез с насыпи и побежал у самой обочины в тени, где его почти невозможно было разглядеть. А когда идет столько людей, шум шагов заглушает все остальное, и никто не мог расслышать, как хрустит гравий под его крошечными башмачками.
Желая подбодрить детей во время пути, учительница рассказывала им старинные предания. Она как раз закончила одну историю, когда к толпе присоединился и мальчик. Но дети стали сразу же просить, чтобы она рассказала еще что-нибудь.
— Слыхали вы о старом великане из Вестеръётланда, что переселился на остров, далеко-далеко в северном море? — спросила учительница.
Нет, такого дети не слыхали; и она начала новый рассказ.
— Однажды темной ночью, в бурю, один корабль потерпел кораблекрушение. Он разбился о прибрежные скалы у маленькой шхеры далеко-далеко в северном море. Из всего экипажа спаслись и выбрались на сушу лишь двое. Не мудрено, что они, промокшие до нитки и совсем окоченевшие, обрадовались, когда увидали на берегу, у самой воды, большой костер из бревен! Поспешили они к огню, думать не думая, что их может подстерегать опасность. Подошли они ближе и видят — сидит у костра страшный старик, да такой огромный и сильный, что и сомнения быть не может: он — из племени великанов.
Замерли они на месте, к костру подойти боятся. Однако же стужа стояла лютая, северная буря так и завывала над шхерой, так и завывала! Поняли они, что если не отогреются у костра, то замерзнут. Набрались они храбрости и подошли к великану.
— Добрый вечер, отец! — молвил старший. — Не позволите ли двум морякам погреться у вашего костра? Наш корабль потерпел кораблекрушение.
Великан вздрогнул, очнулся от раздумья, приподнялся и вытащил меч из ножен.
— Кто вы такие? — спросил он. Старик плохо видел и не мог взять в толк, что за люди с ним говорят.
— Ну, коли хочешь знать, так оба мы из Вестеръётланда, — ответил старший из моряков. — Наш корабль разбился неподалеку отсюда, а мы, измученные и замерзшие, выбрались на берег.
— Не в моем обычае терпеть людей на своей шхере, но коли вы родом из этой провинции, дело иное, — молвил великан и вложил меч в ножны. — Можете посидеть у костра и погреться. Ведь я сам оттуда, долго жил там в Скалунде, в большом кургане.
Уселись моряки на камни. Разговаривать с великаном они не смели, а лишь молча сидели и смотрели на него. И чем дольше они рассматривали великана, тем он казался им огромнее и тем меньше и немощней представлялись они самим себе.