Удовольствие гарантировано

Блэйкли Лорен

Слоун: Вопрос: почему люди вообще говорят «взрывающиеся яичники»? Это звучит невероятно болезненно. Нет ничего положительного.

Пайпер: Сейчас не время разбирать популярное выражение. Я спросила только потому, что знаю, как действует на тебя его голос.

Слоун: Я таю от него.

Пайпер: Ты таешь от всего, что связано с ним. Помнишь,

что ты чувствовала тогда?

Слоун: Как будто я влюбилась.

Пайпер: И вспомни, что ты чувствовала, когда он закончил ваши отношения.

Слоун: Но это должно было закончиться.

Пайпер: Я не спорю. Я просто пытаюсь напомнить, как было больно, когда это произошло.

Слоун: Как кувалда. Эй, я когда-нибудь говорила тебе, что ты чудо?

Пайпер: Я должна быть такой. Я должна заботиться о людях, которых люблю. И я забочусь о твоем сердце. К тому же, тебе все еще есть с чем разобраться.

Слоун: Не напоминай мне об этом.

Пайпер: Я просто хочу, чтобы все наладилось. Э, может быть, он сможет наладить! Почему мы об этом не подумали?

Слоун: А я-то думала, что ты пытаешься держать меня на верном пути.

Пайпер: Пыталась, пока не подумала о возможности повернуть все вспять.

Слоун: Я собираюсь бросить эту водолазку в тебя прямо сейчас.

Пайпер: Хорошо, тогда, надеюсь, ты не наденешь ее сегодня вечером. Ради любви к моде, пожалуйста, переоденься.

Слоун: Обещаю.

ГЛАВА 15

Я никогда не стремился стать рок-звездой или эстрадным певцом.

И, конечно же, не представлял себя поющим в баре. (Словно у меня был список желаний, которого у меня нет и никогда не было).

Пение было одной из вещей, которые дались просто так, я никогда ничего не предпринимал для этого. В детстве у меня не было ни хора, ни оркестра, ни капеллы.

Я начал петь по необходимости.

Как и многие, кто был до меня, и многие, кто будет после, я был вынужден играть на пианино из-за моих родителей.

С первой ноты не было никакой любви. Скорее отвращение.

Мне хотелось заниматься спортом, бросать мяч, бегать по полю. Но дважды в неделю мне приходилось садиться и играть. Во время одного из уроков мама предложила мне подпевать, чтобы

сделать мелодии более интересными, которые, как я выразился, надоели мне до слез.

Слова каким-то образом открыли музыку, и внезапно пианино стало нескучным. Это была игра, в которой я был хорош. Шанс, честно говоря, покрасоваться.

Как только я понял, что могу это сделать, пение стало похоже на жонглирование. Это был партийный трюк. Я был парнем, который мог исполнить «С днем рождения» на ужине, я был профессионалом в «Возьми меня на бейсбол» на стадионе янки, и когда наступало Рождество, и вам нужен был кто-то, чтобы спеть «Украшать залы», я был этим парнем.

Потом появилась Слоун. Она ликовала громче всех, когда я пел караоке на благотворительном вечере в вечер нашего знакомства.

Позже, во время одного из наших свиданий, она сказала:

— У тебя есть голос. Иди петь в клуб.

Я отшутился. У меня не было никаких стремлений стать Майклом Бубле, спасибо большое.

— Но тебе не обязательно зарабатывать на этом, — сказала она. — Тебе не обязательно записывать альбомы. Ты мог бы просто петь ради удовольствия. Подумай об этом. Пой, потому что тебе это нравится. Как будто это приключение.

Ее идея пробралась под кожу.

— У тебя есть настоящая страсть и талант к пению. Не упускай его. Пение не обязательно должно быть смыслом жизни. Но, может быть, его будет достаточно, чтобы стать твоим приключением.

Она была права. Это было фантастическое путешествие. И впервые с той роковой ночи, когда я встретил ее, я пою с ней на работе.

Все, что мне нужно сделать, это помнить, что она не моя.

Она не может быть моей.

Ни одно из препятствий между нами не исчезло. Ее отец по-прежнему мой деловой партнер. Он мой наставник.

На самом деле, теперь, когда мы со Слоун каждый день работаем в одном и том же проклятом пространстве, препятствия становятся еще больше.

Но сегодня мы здесь.

Джин-Джойнт кажется таким же далеким от клиники, как Северная Дакота от Таити.

Сегодня вечером — на Таити.

***

Я не нервничаю. Я загораюсь, когда Слоун входит в начале моего номера, выглядя чертовски обворожительно. Ее золотистые волосы ниспадают на спину и мягкими волнами рассыпаются по плечам. Ее маленькое черное платье облегает бедра, а серебряный кулон, лежащий на бледной коже, притягивает мой взгляд к ее груди.

Но ее глаза манят меня.

Так было всегда. Тоже самое было в тот же вечер, когда я встретил Слоун на благотворительном вечере для нескольких местных приютов. Это было задолго до того, кем она стала сейчас: тогда она только что закончила бакалавриат и пыталась решить, что делать дальше.

Я уже был ветеринаром, искал новую работу. Мы соединились в одно мгновение, когда я запел, и я понял, что должен встретиться с великолепной блондинкой в первом ряду.

Как только я сошел со сцены, направился прямо к ней.