Удружила, маменька!
Шрифт:
— О, я не могу, у меня у бабушки юбилей тоже, — улыбнулся он.
— Чёрт! А перенести никак, Никит? — не унималась эта кошёлка.
— Да переносили уже, из-за здоровья её.
— Ой, как жалко-то! — загундела она. — И так мужчин не хватает в нашей компании, а тут ещё и без тебя. Никит, ну я всё же надеюсь, что ты как-нибудь уладишь этот вопрос и присоединишься к нам. Очень хотелось бы тебя. Видеть.
Я просто задохнулась там за ширмой! Это она специально такую паузу сделала между хотелось тебя и видеть?
Эта
— И что это сейчас было?
— Ты всё слышала, — спокойно произнёс Ник, заполняя мою медкарту.
— Она же соблазняет тебя! Внаглую и воткрытую! — шипела я.
— Если бы ты позволила мне всем рассказать, что ты моя девушка, этого бы не было, — поднял он на меня свои шоколадные глаза.
— Она же не первый раз к тебе вот так подкатывает, да?
— Не первый, — согласно кивнул он.
— А ты сидишь тут, такой довольный, да?! Купаешься в её внимании?! — меня просто понесло.
Ник дописал и пригласил маму в кабинет. Она совсем не удивилась, увидя мою рожу «кирпичом». Подумала, что как всегда, стеснялась и злилась из-за осмотра.
— Всё в порядке, Римма Михайловна, — улыбнулся Ник. — Чиста и невинна, как снежок первый.
— Я домой! — рявкнула я и вышла из кабинета, не попрощавшись.
И даже не стала дожидаться маман, прыгнула в первый остановившийся трамвай и поспешила уехать подальше от этого безобразия.
— Малыш, я не понял твоих тараканов, — позвонил мне вечером Ник. — Где тебя забрать? Поговорим, как цивилизованные люди, я ни в чём перед тобой не виноват. Разве что в том, что позволил ей эти грубые высказывания по поводу перчаток.
Я приехала к нему домой, всё в том же гадком настроении.
Разговор мало напоминал беседу двух цивилизованных людей. Скорее — базар ревнивой хабалки и психиатра на грани нервного срыва)
— Она же клеила тебя, Ник! — вопила я. — И похоже, это частенько случается.
— Да, она оказывает мне повышенные знаки внимания, — спокойно соглашался он, — и я вежливо пресекаю это, если что-то идёт вразрез с моими принципами. Но мне это на руку: она меня делегирует на все конференции, слёты. В гостиницах, правда, селится по соседству со мной… Это напрягает немного.
— Та-ак, ну-ка поподробнее? — кипела я.
— Перед сном стучится ко мне за какой-нибудь ерундой, в лёгком халатике, пытается остаться у меня на ночь. Я непреклонен, — сухо отвечал он.
— Ты! — шипела я ему в лицо. — Молодой неудовлетворённый парень! Подвергаешься таким пыткам! Да ещё неделя без нормального секса — и ты сорвёшься! Трахнешь её в какой-нибудь командировке! И хрен потом отвяжешься от неё!
— Юль, да я бы уволился давно. Но видишь, чтобы получить столь желанную мною работу в перинатальной центре, я должен ещё полгода проработать здесь, в некоммерческой клинике. Мне этот флирт не доставляет никакого удовольствия. Его мне доставляешь только ты. И прекрасно меня удовлетворяешь без всякого «нормального»
— Тогда… Тогда скажи ей, что тебе неприятны её ухаживания! Напрямую скажи! Завтра же! — ставила я условия.
— Юль, к нам московский доктор наук приезжает через несколько дней. Я очень хочу попасть к нему на конференцию, это такой профессионал в гинекологии. Сейчас поругаюсь с ней — она другую кандидатуру отправит. Давай потом я ей всё выскажу?
— Ты приспособленец! — снова налетала я на Ника. — Улыбаешься сволочам ради своей выгоды! Улыбайся дальше!
— Иди ко мне, моя неудовлетворённая и злая зая, — попытался он обнять меня с улыбкой, — ты ревнуешь чтоль?
— Да больно ты нужен! — оттолкнула я его. — Адьёс! Свободен!
Вот теперь я пришла домой и завыла, как побитая собака! Хорошо, что родители ушли к соседям помогать им с переездом. И не слышали моих всхлипываний.
Этого докторишку я везде зачислила в чёрные списки.
Алка говорила, что я дура, что сама всё порушила своей принципиальностью и буду страдать. Оба будем!
Я не хотела даже слышать о Нике. Едва я представляла эту картину, как Венцеслава прётся к нему ночью в прозрачном пеньюаре — меня бросало и в дрожь, и в жар.
А, вспоминая её игривую интонацию при зазывании Ника на юбилей коллеги, у меня начиналась истерика.
Но, успокоившись, я действительно испытывала жуткую тоску. Скучала. По этому кареглазому демону, по его рукам, губам, словам, аромату…
И не знала, каким образом разрулить эту хрень. Алку слушать не хотелось: она только и твердила, чтобы я первая пошла мириться. А Юра уехал на родину в Киев на месяц.
А через несколько дней я, возвратившись с пляжа, ещё в подъезде почуяла ароматы маменькиных фирменных блюд.
— Вау, что за праздник? — удивилась я. На пороге среда, начало августа — знаменательных дат абсолютно никаких.
— У нас гости сегодня будут, — ответила маман.
— Я и спрашиваю, что за праздник?
— Юль, присядь, ты только не кипишуй, — подвинула она мне стул, а я уже напряглась. — У нас на работе пара молодожёнов есть. Им, конечно, уже за тридцать, но детей очень хотят, а никак. Всё перепробовали и решились на ЭКО. Вернее жена решилась, а муж, этот баран упрямый, против. Говорит, что бабло выкачают, а неизвестно, что за биоматериал подсадят.
— Ну, и с какого это художника я должна кипишевать? — с сарказмом вопрошала я.
А сама уже примерно понимала, к чему она клонила.
— Ну, разъяснить всё надо этому бестолковому, разжевать… Ну, вобщем, это Никита сделает. Кисслер, — потупила маменька свой взор.
— Та-а-ак, — пытаясь сделать покер-фейс, рявкнула я. — А почему не в клинике консультация проходи? Или не у них дома, например?
— Да говорю тебе, этот Петька — дурак дураком. А тут мы в домашней обстановке посидим, выпьем, покушаем, всё обсудим, я, если что, напряжённую обстановку смогу разрядить шутками-прибаутками.