Уэлихолн
Шрифт:
— Мама… — позвала Клара, но из горла вырвались лишь хрипы.
Матери в комнате больше не было. Притом что хозяйка этого дома, София Кроу, лежала на развороченной постели, уставившись в полог над кроватью. Кругом валялись вспоротые подушки, а одеяло сползло на пол. Из камина еще поднимался дым…
Клара опустилась на пол прямо на пороге и, не в силах глядеть на неподвижную фигуру на кровати, закрыла глаза.
— Я ухожу, мама… — прошептала она.
И забылась в беспамятстве.
— Я ухожу, мама… — шевельнулись губы уже сами собой…
— Я
Если бы взгляды были способны прожигать дыры, то из прихожей уже давно можно было бы увидеть каминную полку в комнате матери.
Впрочем, Клара и так знала, что там сейчас происходит. Госпожа Кроу сидела на краю кровати и в волнении потирала сухие бледные руки. Клара догадывалась, о чем она думает. Мама нервничала. Еще бы, ведь что-то случилось — что-то непредвиденное, раз ее ученица так настойчиво требует встречи. И это после того, как она сама в прошлый раз просила наставницу повременить с общением, пока не завершатся праздники.
Мать не могла дождаться того мгновения, когда Клара наконец уйдет и явится ее настоящая наследница, иначе где ее обычное ворчание? Где искусственная забота? Она должна была сейчас сказать: «Идет дождь, Клара!», «Ты промокнешь, Клара!», «Кто будет присматривать за старенькой матерью, если ты умрешь, Клара?»
Клара немного выждала и снова воскликнула:
— Я ухожу! Ты слышишь меня?! Или ты там уже умерла?!
— Не дождешься! — ответила мама.
Да, не дождется…
Как не дождался сегодня Клару Кроу и мистер Лукинг Гласс. Он ведь вчера пригласил ее в «Эмброуз». А она… в этом рваном пальто, в этом жалком берете… Она просто стояла под дождем и смотрела на него через окно кафе. Он сидел, было видно, волновался, ждал ее… Но она так и не решилась зайти. И просто ушла.
Потом вернулась домой, и вовремя — Софию Кроу словно подменили.
«Сработало! — подумала Клара, лишь только увидев ее. — Неясно как, но сработало. Молодец Томас — выполнил то, о чем я его просила, так быстро! Скоро я выведу тебя на чистую воду, мама…»
Клара всегда догадывалась: мать знает, что она на самом деле вовсе не сумасшедшая. И более того, знает, что она потеряла и что произошло в тот залитый чернилами день с ее календарного листка. Эти ее оговорки, взгляды, то, как настойчиво мать пыталась все эти годы убедить Клару в ее сумасшествии, будто убедить ее было невероятно важно…
Узнав о тайной связи Софии с одной из ведьм Кэндл, Клара решилась на рискованный шаг: спровоцировать их всех одним махом, предположив, что наставница и ученица не хранят друг от друга секреты.
Клара поняла, что гостьей матери может быть либо Мегана, либо Рэммора — не Корделия же, в самом деле. И поэтому она написала две записки. В одной говорилось:
«Я знаю, что ты украла у Клары Кроу. Ты утонешь».
А
«Я знаю, что ты украла у Клары Кроу. Ты сгоришь».
«Утонешь», «сгоришь»… Именно метод смерти и должен был разоблачить таинственную гостью Гаррет-Кроу.
Клара уговорила Томаса Кэндла подбросить записки в комнаты обеим тетушкам. Мальчик пообещал помочь, оставалось лишь дождаться.
И вот она дождалась. Мать была сама не своя и все время спрашивала, не нужно ли Кларе сегодня еще куда-нибудь пойти, к примеру в парк — полюбоваться фонарями. И это несмотря на дождь, льющий с самого утра. Конечно, Клара сказала, что у нее есть дела в городе. София вздохнула с облегчением…
Услышав то самое «Не дождешься!», Клара громыхнула дверью, как будто ушла, а сама на цыпочках поспешила наверх. Сегодня она все узнает. Выяснит, что же терзает ее все эти годы и что она потеряла в тот день, когда вылила чернила на листок календаря. Или, по крайней мере, поймет, кто из сестер-ведьм Кэндл навещает ее маму и что они задумали.
Клара едва успела подкрасться к двери комнаты матери, как тут же прямо из-за этой двери раздался встревоженный голос тайной гостьи:
— Ну наконец-то! Почему так долго?
— Я ждала, пока девчонка уберется из дома, — взволнованно проговорила София. — Что за срочность?
— Кто-то знает… — едва слышно сказала незнакомка.
«Откройся, откройся, — про себя молила Клара. — Назови примету. Назови же примету!»
— Что знает? — не поняла София.
— Что мы украли у твоей дочери.
Клара от ужаса зажала рот руками. Значит, мать не просто все знала и молчала! Она тоже принимала участие!
— Этого не может быть, — быстро проговорила София. — Не должно было остаться никаких следов.
— Их и не осталось, — сказала гостья. — Мамочка с Корделией об этом позаботились.
— С чего ты вообще взяла, что кто-то узнал?
— Мне подбросили записку под дверь. Полюбуйся…
Судя по всему, гостья протянула записку Софии.
— Заклятие левой руки, — прокомментировала госпожа Кроу. — Чтобы изменить до неузнаваемости почерк. Умно… Так, здесь еще и угроза. Тебе стоит остерегаться каминов…
«Значит, Рэммора, — поняла Клара. — Подлая тварь…»
— Очень смешно, — невесело сказала Рэммора Кэндл. — И ходить мне к тебе в гости через парадную дверь?
— Ты проверила, кто написал записку? Должно быть, тот же, кто последним держал ее в руках. Заклятие горящих рук… Ты ведь помнишь заклятие горящих рук?
Клара знала, что это такое. После произнесения заклятия на руках того, кто последним участвовал в каком-либо деле, появлялись ожоги, как будто он держал их на раскаленном противне.
— Я все помню: и горящие руки, и паутинную нить…
Клара уберегла Томми и от этого. На такие простые вещи она все же была способна.
— И что, совсем нет результатов? — удивилась София. — Никаких?