Уездная учительница магии
Шрифт:
Я презрительно фыркнула и замолчала. Но рассуждения Роберваля зародили во мне сомнение. Уж очень хотелось услышать нормальное, логичное объяснение этой чертовщины... И я его услышала. И была готова поверить.
Я так и эдак повертела в голове доводы Роберваля. Да, толковое объяснение. Однако есть в нем и слабые места.
— Значит, вы тоже считаете, что заблудившиеся в лесу люди дурели от страха и потом сочиняли разные глупости?
— А кто еще так считает?
— Господин Анвил.
— Ясно. Я с ним согласен. Ведь так и рождаются сказки о леших и болотных духах, — заявил Роберваль,
— Слушайте, господин Роберваль…
— Корнелиус.
— Корнелиус. Но все же у вас в городе творятся странные дела.
— Да. Если вас это пугает, почему бы вам не вернуться в столицу? Или вы вознамерились вести расследование? Глупая затея. Оставьте нам самим решать наши странные дела. Если вам так приспичило стать журналисткой, в Сен-Лютерне куда больше сенсаций. Вот, взять этого преступного гения, как его, Химераса... человека со ста лицами. Писаки утверждают, он носит каучуковые маски и может оказаться кем угодно — рассыльным, министром или священником. И тоже охотится на Одаренных — использует их таланты, чтобы грабить и убивать. Сколько сногсшибательных репортажей можно сочинить! Для этого даже не нужно подвергать себя опасности. Достаточно подкупить пару полицейских, и они наболтают вам сто корзин вздора за ваши десять монет.
Он достал кусок проволоки, покрутил в мундштуке, растер в ладони немного табака и принялся не спеша набивать трубку. Затем вынул зажигалку и чиркнул колесиком. Я помахала ладонью, разгоняя смолистый табачный дым.
— Вы что-то недоговариваете. Я вам не доверяю.
— Правильно делаете.
— А может, вы и есть Химерас? — усмехнулась я. — Человек в маске? Используете местные суеверия, чтобы запугивать горожан и проворачивать в глуши темные делишки.
— Я бы тогда выбрал маску без этого милого украшения, — он ткнул пальцем в шрам на щеке.
— Как вы его заработали? В драке? Или на лесопилке?
— От руки близкого человека.
Он спокойно перекатывал в зубах янтарный мундштук и смотрел на меня не мигая.
— Почему вы не любите Одаренных, Корнелиус? — тихо спросила я. — Одаренной была ваша жена?
Он ответил не сразу. Затянулся, постучал трубкой по каминной решетке и вытряхнул пепел.
— Да. Клэр была Одаренной. Очень слабой. Хроновидцем. Но очень гордилась своим даром и хотела достичь большего. И поэтому еще в юности пристрастилась к вытяжке из magicus boletus. Знаете, что это такое?
— Да, — ответила я робко. Я уже пожалела, что начала расспрашивать его. — Так называемые «волшебные» грибы. Экстракт из них временно усиливает способности Одаренных.
Он кашлянул, потер лоб и продолжил:
— Верно. И при этом губит их здоровье и разум. Поначалу Клэр достигла больших успехов. Занялась наукой, исследовала свойства эфирного поля, даже в Академии одно время преподавала. давно, еще до того, как вы там учились. Но постоянно принимала то зелье. Я ругался, уговаривал, запрещал, искал ее поставщика.., бродил по притонам. бесполезно. Последний год своей жизни Клэр сутками ходила не в себе. Зрачки расширенные, кожа белая, голова
Он остро глянул на меня и глухо сказал:
— Если вам любопытно — нет, не изменял. Я любил жену. До момента, когда она взяла нож и распорола мне лицо. А потом с этим самым ножом пошла в комнату нашей дочери. Мозги у Клэр совсем размягчились. От помощи она отказывалась. Твердила, что я ей завидую. Тогда я определил ее в лечебницу святого Модеста…
Я не удержалась и охнула, но тут же крепко стиснула зубы.
— …Надеялся, что ей там помогут. Но она и там как-то достала зелья, приняла слишком большую дозу и умерла.
— Простите... — пролепетала я. — Я не хотела вас расстроить. Мне очень жаль... А Регина?
— Что Регина? Она плохо помнит мать. Та ей не занималась. Когда Регина родилась, я взял на себя все — поиск кормилицы, няньки. Клэр редко заглядывала в детскую. Но вы понимаете, чего я боюсь. Того, что Регина могла унаследовать склонности моей жены. И ее дар. Слишком много горя он нам принес. Говорят, все люди Одаренные в той или иной степени. Если дар не развивать с детства, он погаснет даже у самых талантливых сенситивов. Пока, конечно, рано говорить об одаренности моей дочери. Ей всего восемь. Как, кстати, она успевает на ваших дополнительных занятиях?
— Неплохо... как все остальные дети. Ей нравится заниматься. Вот кто из детей Одаренный, так это Ланзо. Никаких сомнений.
— Так я и думал. Непростой мальчик.
— Да, непростой… Но что вы собираетесь делать с Региной дальше? Если она окажется Одаренной?
— Я все еще размышляю.
Он повел плечами, как будто его знобило, убрал трубку в футляр, поставил локти на стол и сцепил пальцы. А потом глянул на меня в упор и сказал резко:
— Откровенность за откровенность. Какие тайны скрываете вы, Эрика? Ни за что не поверю, чтобы Одаренная добровольно выбрала карьеру уездной учительницы. Зачем вы сюда приехали? От чего или от кого скрываетесь?
Я молчала. После той истории, что он мне рассказал, мне было бы вдвойне тяжелее исповедоваться. У его жены и у меня было слишком много общего. Но в то же время мы были совершенно разными.
Молчание затянулось, Роберваль откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— Ясно, — сказал он. — Ладно, не буду настаивать. Идемте. Провожу вас домой.
Он подозвал хозяйку и потребовал счет.
— Сколько вы заплатили за мой обед? Вот, возьмите… — я полезла в кошелек.
— Бросьте, — он нетерпеливо дернул головой и встал. Я пристыженно спрятала кошелек.
После моего отказа делиться секретами, его манеры изменились, стали подчеркнуто холодными, а глаза мертвыми и враждебными. Возможно, он сожалел о своей откровенности. Я недоумевала: зачем он рассказал о своей жене и ее пороке?
До Кривого дома мы шли молча. У крыльца Роберваль остановился и критически осмотрел кривые стены и косые окна, потом усмехнулся.
— Да, дом неказист.
— Мне тут уютно.
— Ну что за желание вечно противоречить и показывать, что вы всем и всегда довольны? Ни за что не хотите признаться даже в маленькой слабости.