Угасающее солнце: Шон`Джир
Шрифт:
Это, скорее всего, и спасло его. Прыжок… возврат… новый прыжок — еще до полуночи. Слившись воедино, землянин и дус излучали такой ужас, что второй зверь не мог этого вынести.
Говорили, что дусы не запоминают происшедшего, только самого человека. И возможно, именно поэтому зверь взял землянина под свою опеку, от которой тот уже не сможет избавиться.
— Дункан… — позвал на следующее утро Ньюн и без особых церемоний поднес к его губам чашку, заставив землянина выпить воду, поскольку тот, в отличие от дуса, не мог обходиться без нее. Потом мри осторожно умыл землянина кончиками пальцев.
— Дай
— Я поговорю с госпожой, — решительно сказал Ньюн. — Слышишь, Дункан, я поговорю с ней.
Землянин издал тяжелый вздох, почти всхлип, и оттолкнул дуса, который обнюхивал его ногу. В ответ тот едва не опрокинул его. Стэн удержался на ногах, ухватившись за протянутую Ньюном руку, но это длилось лишь мгновение, после чего землянин гордо выпрямился.
— Госпожа права, — сказал Дункан, — а ты — нет. — Потом, собравшись с духом, добавил: — Следом за нами идут корабли. Корабли землян. Боевые корабли. Я солгал, Ньюн. Это был отнюдь не дар. У них есть точно такие же ленты, и они пойдут по нашим стопам. Зачем — я не знаю. Мне они не доверяют. Госпожа права: я лечу с вами, чтобы вы ничего не заподозрили; чтобы узнать то, о чем не могут рассказать пленки; и, если смогу, вернуться обратно с полученной информацией. Мне удалось увести корабль и бежать. Скажи это госпоже. Это все, что мне известно. А теперь поступай, как хочешь.
И он ушел в дальний угол каюты и скорчился там. Дус, опустив голову, последовал за ним и тяжело улегся рядом. Дункан обнял его за шею и, прижавшись к ней, успокоился. Глаза землянина были пустыми и усталыми, и в них сквозило отчаяние, подобного которому Ньюну еще никогда не приходилось видеть.
— Приведи его, — сказала Мелеин, выслушав рассказ Ньюна о признаниях Дункана.
— Госпожа, — запротестовал Ньюн, — он помог Народу.
— Замолчи, — ответила та. — Не забывай, что ты кел'ен… кел'ант… и обязан подчиняться мне.
Она была права — во имя мри, во имя спасения мри. Вынужденный подчиниться, он склонил голову перед госпожой в знак согласия… и вечером, когда она начала расспрашивать Дункана, стараясь узнать у него все, сидел рядом, молча страдая.
Все это выглядело грустной пародией на их общий ужин, первый на этом корабле. Между ними не было даже тени единства, и от этого пища отдавала горечью. Дункан почти ничего не ел, и, когда его ни о чем не спрашивали, сидел молча; дусов отослали прочь, и землянин остался совсем один, лишенный, — с жалостью подумал Ньюн, — даже поддержки кел'ена, который вынужден был сидеть справа от госпожи, выступая на ее стороне.
Они могли бы выпить крепкого настоя регулов, ашига, которого было немало в грузовых отсеках, приготовленного из той же закваски, что и сой. Но Ньюн благодарил богов, что здесь не было комала, которым обычно пользовалась прежняя госпожа, предаваясь запретным и постыдным грезам, которые вызывал
Ньюн по-прежнему видел высокомерие госпожи, которая всегда была безжалостна к своим детям.
Но Ньюн не осмеливался сказать об этом Мелеин; он, любивший ее больше жизни и чести, не смел спорить с ней в присутствии ци'мри, который принес им столько зла. И лишь когда он смотрел в лицо Дункана и видел, как тот мучается, человеческая боль пронзала мри.
Четыре дня подряд они ужинали вместе и почти не разговаривали, ибо на большинство вопросов уже были получены ответы. И все это время в присутствии госпожи в их отношениях чувствовался холод, который переходил потом в холл келов, где Ньюн бесстрастно, точно и аккуратно учил землянина владеть оружием, заботясь больше о соблюдении ритуалов, чем о технике. Временами в глазах Дункана появлялась такая боль, что Ньюн отбирал у него ин'ейн и вообще прекращал любые тренировки.
Дункан предал своих.
И не было покоя для такого человека.
— Ци'мри, — сказала о нем Мелеин, когда Дункана не было рядом. — И он предаст даже тех, кто вылепил его. Разве может Народ когда-нибудь положиться на него? Это беспомощное существо, Ньюн. И ты доказал это.
Теперь, глядя на Дункана, Ньюн узнавал свое творение, и сожалел об этом.
Вызванная ядом лихорадка прошла, но землянин по-прежнему страдал; и дус, которого то неохотно принимали, то отвергали, стонал и мучился; человек же становился все более молчаливым, уходя в себя — и с этой болезнью ничего нельзя было поделать.
Оставив эту звезду, корабль снова и снова уходил в прыжок.
14
На этот раз их курс пролегал в опасной близости от планетной системы. Они уже много дней летели к желтой звезде и ее планетам, пока самая большая из планет не начала расти на расположенном в холле келов экране.
«Дом?» Ньюн впервые осмелился задать вопрос, и молчание Мелеин сохраняло надежду в его душе; потом он решил, что если бы госпожа знала правду, она бы ответила ему. Но дни шли, и беспокойство коснулось лица Мелеин; и теперь в ее брошенных на экран взглядах часто мелькал страх. Теперь изображение на экранах почти не менялось, словно планета была целью их путешествия — сначала она заполнила половину экрана, и Ньюн отчаянно надеялся, что корабль в самый последний момент изменит курс и они промчатся мимо… но потом диск на экране снова начал расти: они падали на планету.
Планета подхватила их и тянула к себе, словно вырытая яма — пылинку; этот образ неожиданно возник в голове Ньюна, когда он сидел рядом с Мелеин, глядя на экран, который госпожа установила в своих покоях, чтобы все время видеть опасность. И он, кел'ен, чувствовал собственную беспомощность, ибо все его знания касались лишь теории — но даже их сейчас было достаточно, чтобы понять, что все было не так, и Мелеин, которая, как и он, никогда не притрагивалась к рычагам управления корабля, знала немногим больше его.