Угол атаки
Шрифт:
– Два часа двадцать минут тому как, - доложил Сивопляс.
– Где же ты шлялся?
– Виноват, товарищ генерал-лейтенант. Заехал домой пообедать, а то с позавчера на одних ногах. Какие будут приказания?
– спросил он, явно желая отвлечь начальство от своего мелкого проступка, который в глазах самого Сивопляса, ревностного службиста не по должности, а по всей своей натуре, мог выглядеть совсем не мелким.
– Поторопи с упаковкой, - приказал Ермаков.
– И вот что еще. Инженера приведи в норму. Он полетит этим рейсом.
–
Что-то он слишком разговорчивый, отметил Ермаков. Впрочем, и это можно понять: отмазался от грязной работы, доволен.
– Черт с ним, пусть мычит, - подумав, решил Ермаков.
– Потом затащишь его на борт, протрезвеет. Откуда у тебя этот камуфляж?
Сивопляс снова отвел глаза:
– Виноват, товарищ генерал-лейтенант. Махнулся с одним. Все равно добру пропадать. А это "Выдра", не купишь. Разрешите идти?
– Махнулся, - повторил Ермаков.
– Скажи уж: сдрючил. Ладно, иди.
Ермаков проводил Сивопляса хмурым, исподлобья взглядом и развернул кресло к Джаббару, спешившему к самолету в сопровождении начальника штаба и молодых арабов, которые не расставались со своими черными кейсами.
Начштаба подвел гостей к Ермакову и удалился, считая свою миссию выполненной. Круглое лицо Джаббара лучилось улыбкой, но глаза по-прежнему оставались холодными.
– Дорогой друг, результаты превзошли мои самые смелые ожидания. Если мы сможем получить такие же результаты у себя, у нас с вами не будет проблем с ценами. Вы говорили с инженером? Он дал согласие?
– Дал, - кивнул Ермаков.
– Хотя я не уверен, что он завтра об этом вспомнит.
– Вы что-то имеете в виду?
– насторожился Джаббар.
– С ним все в порядке?
– Да, все. Он просто в дымину пьяный.
– В дымину, - повторил Джаббар.
– Русские идиомы выразительны, но не всегда понятны. Мы поможем ему избавиться от этого порока. Документы?
Ермаков протянул ему папку:
– Здесь все. Дискеты зашифрованы, шифр каждой указан в приложении. И специалист его знает.
– Товарищ генерал-лейтенант, последний контейнер, - доложил старший команды грузчиков.
– Закрываем?
– Чуть позже. Начинайте заправку. Вызвать экипаж. Передать Сивоплясу: пусть тащат. Он знает что.
Один из солдат метнулся к ремзоне, другой к военному городку, третий подал сигнал заправщикам.
– Прекрасно работают ваши люди, прекрасно, - отметил Джаббар и углубился в изучение документов.
Из ремзоны появился Сивопляс. За ним трое "черных" тащили на плащ-палатке безжизненную фигуру в белом халате, покрытом красными винными пятнами. Рука инженера безвольно волочилась по бетону. Даже на расстоянии слышался крепкий водочный дух. Солдаты-грузчики
"Черные" без остановки двинулись к аппарели, но молодые арабы преградили им дорогу. Один из них что-то сказал Джаббару. Тот объяснил:
– Мои секьюрити требуют, чтобы ваши люди поднимались на борт без оружия. Я не могу возразить, так как давал клятву выполнять все приказы охраны.
"Черные" неохотно отдали свои "калаши" Сивоплясу. Ермаков обратил внимание, что униформа на одном из них сидит в обтяжку, но тут появился экипаж, начали проверять центровку груза, потом таможенник, негласно состоявший на жалованье фирмы, принес заранее подготовленные документы, и Ермаков забыл об этой мимолетно отмеченной странности.
Один араб остался у входа в самолет, два других проводили "черных" с их грузом в трюм и проследили, чтобы они вышли.
Все делалось быстро,, слаженно, но Ермаков ощущал какое-то беспокойство. Наконец заправка закончилась, Джаббар велеречиво попрощался с Ермаковым и скрылся внутри. Загудели двигатели, поднимая тяжелую аппарель. Ермаков облегченно вздохнул.
Но движение аппарели вдруг прекратилось, она пошла вниз и вновь опустилась на бетон. По ней сбежали два молодых араба. Один из них поклонился Ермакову:
– Мой господин просит вас подняться на борт, у него появился вопрос.
– Так пусть спустится, - недовольно ответил Ермаков.
– Мой господин приносит вам нижайшие извинения. Мой господин узнал у русских, что возвращаться - это плохая примета.
Не дожидаясь согласия, арабы подхватили коляску и быстро вкатили ее в самолет. Сивопляс двинулся следом, но дорогу ему преградил третий араб.
– Нет, - сказал он, выставив правую руку, а левой сжимая ручку кейса.
– Как так нет?
– гаркнул Сивопляс.
– Он мне начальник, а не где!
– Нет, - решительно повторил араб.
– Да пошел ты!
– сказал Сивопляс.
Кейс араба раскрылся, тут же полетел вниз, а в руках у него оказался израильский автомат "узи". Во всей позе араба и в выражении его лица чувствовалась такая решимость мгновенно нажать на спусковой крючок, что Сивопляс отступил.
Моторы подъемника взвыли, аппарель поднялась и плотно встала в пазы. Засвистели, набирая обороты, турбины. Огромный самолет качнулся и поплыл к началу главной взлетно-посадочной полосы.
Сивопляс взревел:
– Генерала украли! Моего! Он был мой! Ну, турки! Я вам устрою столпотворение света!
Он круто развернулся и со скоростью спринтера устремился к ремзоне.
Один из "черных", притащивших на плащ-палатке пьяного инженера, высокий, светловолосый, удивленно посмотрел ему вслед, потом перевел взгляд на уплывающий самолет и сказал:
– Это событие несомненно без труда влезет в анналы истории. Чем и запомнится всему народу.
– Если это четвертый акт, каким же будет пятый?
– спросил второй, чернявый.