Уголек
Шрифт:
Всё оказалось еще хуже, чем он предполагал, поскольку если когда-то и существовала тропа для паломников, ведущая на вершину горы, время, ветер и дожди стерли ее с лица земли, и канарцу пришлось прилагать все умения пастуха и силу Геркулеса, чтобы метр за метром спустить африканку вниз, к бурному ручейку, вьющемуся в ущелье.
В какой-то момент он поднял голову и заметил наверху, в точности там, где они провели ночь, маленький отряд вооруженных туземцев. Несмотря на расстояние, Сьенфуэгос пришел к выводу, что люди эти примитивные и дикие, с резкими жестами и огрубевшей кожей. Некоторое время
Несомненно, это были те самые свирепые мотилоны, предпочитающие скрываться, пока паломники пересекали их территорию, но теперь они уже не считали нужным таиться, явив всю свою власть.
Чтобы покончить с чужаками, им достаточно было бы выпустить несколько стрел или просто скатить камень, но туземцы лишь неподвижно стояли, словно те самые деревья, на которые они вскарабкались, чтобы насладиться видом разбившихся о скалы путешественников.
Сьенфуэгос не стал рассказывать об увиденном Угольку, поскольку она наверняка бы разнервничалась и потеряла бы равновесие, и лишь глубоко вздохнул от облегчения, когда наконец скальный выступ укрыл их от взгляда индейцев.
В полдень они добрались до берегов мутного ручья и с удивлением обнаружили, что на его глинистых берегах, почти у самой кромки воды, гнездятся миллионы мелких и довольно уродливых птиц.
Несмотря на громкие крики разъяренных пичуг, путешественники бросились к гнездам и стали лакомиться крохотными яйцами, похожими на перепелиные, хотя от некоторых несло рыбой.
На следующий день, идя вдоль ручья в поисках места, откуда можно начать подъем, они наткнулись на обширную заводь, где собиралась вода, прежде чем упасть вниз пенным хвостом. Там оказалось столько рыбы, что достаточно было протянуть руку и схватить одну из них.
Наверняка именно по этой причине рядом сидело множество остроклювых птиц, нашедших здесь бездонную кладовую для заполнения желудков, да еще так близко от дома, что и крыльями не приходилось махать, чтобы прокормить выводок птенцов.
Канарец решил последовать примеру птиц и набраться в этом чудесном месте сил. Наверняка такого же мнения придерживались и другие паломники, поскольку то тут, то там на берегу виднелись старые кострища и даже развалины хижины.
— Мы могли бы подождать здесь рождения ребенка, — отважился предложить Сьенфуэгос после долгого купания в заводи. — Здесь есть рыба, яйца, мясо, а скоро поспеют лесные фрукты. Что нам еще нужно?
Уголек лишь подняла взгляд на вершину скалы, вырисовывающуюся на фоне угрожающе свинцового неба и сказала:
— Первым делом нужно подняться и попросить Большого Белого, чтобы он что-нибудь сделал для моего ребенка.
— И ты веришь, что самая обычная гора будет тебя слушать? — простонал Сьенфуэгос. — Брось! Все это сказки! Тебе никогда не приходило в голову, что все это — выдумки деревенских девиц, которым было нужно лишь одно: выжить тебя из деревни?
— Я думала об этом, — неохотно ответила она. — С прошлой ночи я только об этом и думаю, но не могу поверить, что Якаре это устраивало.
— Якаре ничего не знал о твоем походе.
— Это точно, — согласилась она. — Якаре ничего не знал о моем походе, —
— Думаю, проблема не столько в цвете твоей кожи, сколько в том, что вы по-разному смотрите на жизнь, — заметил канарец. — Вот у индейцев и испанцев цвет кожи примерно одинаковый, но они постоянно враждуют, — с этими словами он яростно сплюнул в воду. — Вот чего я не понимаю. Клянусь Богом, я этого не понимаю! Для меня все люди равны.
И действительно, именно это отличало Сьенфуэгоса от большинства людей; в его душе и разуме никогда не приживались семена расизма. Возможно, всё дело в том, что он сам был сыном арагонца и гуанче, иными словами, метисом, родившимся в ту эпоху, когда это слово еще не имело столь уничижительного значения, а возможно потому, что его собственный сын был первым, кто спустя годы в полной мере испытал на себе, насколько жестоко может звучать это слово.
Любой другой человек, менее открытый к различным точкам зрения, едва ли смог с такой легкостью приспособиться к столь неблагоприятным обстоятельствам, в которых ему довелось выживать. Никто не смог бы подружиться со столькими разными людьми, как он в течение своих долгих странствий.
Его безусловная способность выживать основывалась на том, что он всегда как губка впитывал любые знания, откуда бы они не пришли, он умел видеть, слышать и принимать, его мозг, одновременно примитивный и сообразительный, схватывал всё с первого мгновения.
В крепком мужском теле жили одновременно и ребенок, и старец, а в разуме сохранялось хрупкое равновесие между природной простотой и изощренной хитростью.
Именно благодаря этому он еще был жив, несмотря на все выкрутасы судьбы, до сих пор сохранял удивительное чувство юмора и без устали желал и верил, что в один прекрасный день он окажется в чудесном городе Севилья, где его по-прежнему ждет та женщина, которую он не видел уже шесть лет.
11
Сьенфуэгос смог задержать нетерпеливую негритянку лишь на неделю, после чего она начала угрожать, что пойдет в гору одна, если он не хочет к ней присоединиться.
— Давай поднимемся, — умоляла она. — Попросим у Большого Белого, чтобы сын не унаследовал мой цвет кожи, а потом, если хочешь, вернемся сюда и подождем его рождения. Это место подойдет не хуже других.
Семь раз она едва не срывалась в пропасть, и канарец едва успевал ее подхватить. Подъем на скалу занял у них два дня; эти дни показались поистине бесконечными, а когда они наконец достигли вершины, то чувствовали себя вконец измученными. Однако будущая мать ради ребенка готова была вынести и больше.