Уголовные тайны веков. История. Документы. Свидетельства

Кубеев Михаил Николаевич

Максимова еще больше укрепилась в этом мнении после того, как Карпушу вызвали в санчасть к доктору якобы для общего медицинского освидетельствования и под предлогом записать все антропометрические данные измерили плечи, талию, бедра. Все записали, все проверили, и получалось, что человек такого субтильного телосложения и в то же время жилистый вполне мог сделать этот проход и протиснуться в лаз размером 50–60 сантиметров. Совпадали к тому же все остальные факторы: возраст, вор-профессионал, стройный, гибкий, содранные от постоянного копания в земле руки, деньги, которые он тратил направо и налево, нежелание говорить правду. Другой, если дело того

стоило, давно бы уже признался. Подумаешь, вор-домушник ограбил квартиру, подрался при этом. Посадят. И что? Потом все равно выпустят. Зачем плести небылицы? Карпуша же упорно сопротивлялся, значит, было ради чего.

Одновременно по картотеке проверили все связи Карпуши, определили круг его знакомых. Беседовали с каждым, кто хоть немного его знал, искали малейшую зацепку. Хотели выйти на того человека или тех людей, которые организовывали это дело. И каждый день Карпушу приводили на допрос к Максимовой. Каждый день она спрашивала и выслушивала его сбивчивые ответы. И по размышлении сделала вывод: этот парень не способен на анализ, не обладает инженерными познаниями, тем более не могла ему прийти в голову мысль об ограблении мехового магазина. Слаб он во всех отношениях. Он только исполнитель. А кто заказчик? Итак, получалось, что идея ограбления родилась в голове совсем другого человека, а вот ее исполнителем вполне мог стать Карпуша.

Между тем Карпуша в тюрьме вполне освоился, был среди своих. И каждый день, появляясь перед следователем Максимовой, начинал рассказывать новые варианты своих приключений, в которых главными «действующими лицами» были его руки. Появление у него крупной суммы денег он объяснял тем, что ему досталось кое-какое наследство, которое он выгодно продал, и на вырученные деньги жил. Максимова почти не слушала его. Он был ей уже неинтересен. Среди его знакомых нашли кое-кого, кто мог засвидетельствовать, что Карпуша не просто вор-домушник, но и хороший обманщик: если что обещает, то не всегда выполняет. А вернее, совсем не выполняет. И мастер плести небылицы.

 

Кроме того, за последнее время его поведение как-то изменилось: он стал беспокойным, выяснял у заключенных, как ему послать на волю весточку. Кто надежный, с кем ее можно переслать. Ага, значит, зашевелился, хочет выяснить, как идут дела у подельников на свободе. Очень хорошо, поможем ему. Этим обстоятельством и решила воспользоваться следователь Максимова.

Конечно, Карпуша слышал о подсадных утках, знал, что среди заключенных бывают стукачи и всякого рода фраера, которые могут запросто донести. Но очевидно, обстоятельства складывались столь неоднозначно, столь стремительно, что он уже ни на что не обращал внимание. И среди заключенных искал себе товарища, того, с кем можно было поделиться, кто бы подсказал ему, как действовать в складывающейся ситуации. И ему помогли.

Вскоре он оказался в камере с тем заключенным, у которого заканчивался срок. Тот рассказывал, как он выйдет на волю, как встретится с друзьями, как загуляет. У Карпуши текли слюнки. Он слушал и обдумывал, как ему поступить. Очень хотелось выйти на свободу. Бежать? Об этом не могло быть и речи. В Бутырке и стены толстые, и охрана надежная. Еще не было случая, чтобы кто-то сумел преодолеть все эти преграды. Сделать подкоп? Смешно. Тут одних рук недостаточно. И Карпуша попросил своего сокамерника передать небольшую записочку своим друзьям. И сказал кому, как найти адрес. Он быстро написал несколько слов на «случайно» появившемся у него клочке бумаги и передал ее сокамернику.

Тот, недолго думая, сунул записочку в самое надежное место – под стельку своего башмака – и в тот же час вышел из камеры на волю.

Эта записочка с адресом и именем человека стала тем самым вещественным доказательством вины Карпуши и его участия в подкопе под меховой магазин, путеводной нитью к расследованию всего этого нашумевшего дела. По указанному в ней адресу были тотчас отправлены оперативники, которые взяли дом под наружное наблюдение. И выяснили, что этот адрес не что иное, как настоящая блатхата, на которой собираются местные уголовники, чтобы отдохнуть, «оттянуться» и позабавиться с подружками. Туда приходили и те самые две «сестреночки», в компании которых застали Карпушу.

Максимова понимала, что находится на верном пути. Ее охватило то нервное возбуждение, которое появляется у охотника, почувствовавшего близость добычи. И все же она полагала, что торопиться не стоит. Главное – выждать, установить имена и фамилии всех людей, приходивших на блатхату, род их занятий, адреса проживания, организовать там наблюдение и потом всех разом забрать. Помимо дела Карпуши, наверняка удастся раскрыть и другие. Вскоре выяснилось, что приходят по адресу настоящие уголовники, те самые, что не раз сидели в тюрьме за крупные кражи. Были среди них и парни, которые промышляли по магазинам. В общем, можно было брать.

В тот вечер агенты наружного наблюдения донесли, что на блатхате собрались примерно семь парней с подружками. Готовятся к застолью. И тогда Максимова дала команду приступить к операции. Дом был окружен, оперативники поднялись на второй этаж. Дверь им открыла одна из пришедших девиц. Она даже не спрашивала, кто стучит, ожидала, видимо, кого-то еще из своих гостей. Визит милиционеров в форме был настолько неожиданным, что никто из присутствующих не оказал никакого сопротивления. Все прошло тихо и гладко. При обыске огнестрельного оружия найдено не было. Парней вместе с подружками вывели из подъезда и посадили в поджидавший их тут же «кузовок», небольшой грузовичок с открытыми бортами.

В общей сложности удалось задержать свыше десяти человек. На следующий день начались допросы. Парней допрашивали помощники Максимовой, а она сама решила допросить девушек. Ей хотелось найти среди них тех, которые знали бы Карпушу. Собственно, девушкам признаваться было не в чем, особых преступлений за ними не числилось, и поэтому они говорили обо всем, что знали и не знали. Одна из них призналась, что знакома с Карпушей, что он жлоб последний: обещал ей норковое манто, а потом забыл и продал его. И вообще, у него появились деньги, а делиться с ней он не хотел. Подружка была на Карпушу в большой обиде.

Эти показания, сопоставленные с теми, что дали на допросах другие уголовники, позволили Максимовой умозрительно установить, что, помимо Карпуши, в «меховом» деле замешаны, как минимум, еще трое. И среди них был тот, технически грамотный, образованный, который сам все высмотрел, сам наметил путь подкопа и дал указания. Но кто он? Явно не из уголовной среды: всех схваченных в тот вечер парней нельзя было причислить к какой-то одной организованной группе. Это были одиночки. Они хорошо знали друг друга. И все-таки был кто-то еще, другой, который периодически, как это поняла Максимова, нанимал их на «работу». К нему-то и была обращена записка Карпуши, который сообщал, что с ним все в порядке и он скоро выйдет. Но кто тот, которому писал Карпуша? Этого не знал никто.