Угроза эволюции
Шрифт:
Темень и тишина. Полная дезориентация.
Открыв глаза, я первым делом стянул перчатку и нащупал в защищённом от ударов медкармане лорики инъекторы с разными версиями "Hilaritas-N". Провёл пальцем по выпуклым знакам на шприцах. Четыре точки — стандарт, слабо. Треугольник — ультра, то, что надо. Мощный анестетик и стимулятор. Руки едва слушались. Дрожащей правой вколол двойную дозу в левое плечо сквозь прореху в броне. Эффект будет скоро.
Достал из кармана и разорвал зубами пакетик с заживляющим гелем, ощутил вязкую массу на пальцах, насколько мог быстро нанёс слой на рваные раны
Это отняло все силы. В голове шумело, соображал плохо.
Полежал без движения, прислушиваясь к ощущениям. Привкус крови во рту. Понемногу затухающая под действием препарата боль. В груди при каждом глубоком вдохе — точно паре рёбер кранты. В ранах и ссадинах по всему телу. Сюрприз подкинула правая нога. Осознал, что перебита — видно, ударом обломка плиты, что валяется рядом. Хорошо, что им не по башке — точно бы не очнулся.
Память не подвела — всё до секунды перед потерей сознания помнил чётко. Ракеты. Мощный прилёт обрушил часть здания. Или всё? Хрен знает. Надо мной нависали плиты и балки. Прикинул, перемещаться смогу только на четвереньках. Прямо как недавний противник, считавший себя богомолом.
А способен ли я вообще оторваться от пола? Пробовать не решался. Слабость, пот, шум в ушах и туман в голове. Было одно желание: провалиться обратно в благодатное забвение. Но знал, что нельзя. Эдак можно и тихо помереть.
Держаться!
Уловил тревогу и заботу Араха. Он жив. Но мы оба на грани.
Вартимус?
Я попытался повернуть голову и найти его глазами, привыкшими к темноте. Выжил ли? Потянулся псиэм-восприятием. Есть отклик.
Неподвижно лежащего Главу увидел неподалёку. Откуда-то пробивался тусклый свет, его хватило. Попробовал лучше ощутить псиэмы — ликтора и симбионта. Что-то слабое, необычно мерцающее, пульсирующее. Не разобрать. Надо подобраться ближе.
Каждое движение давалось тяжело. Арах попытался было поделиться силами, но куда там — он сам держался на грани жизни и смерти. Я пресёк эти бесполезные усилия и, скрипя зубами, пополз к Вартимусу.
В рот и нос набилась пыль. Чихнул и вскрикнул от резкой боли в груди и сломанной ноге. Замер. Нащупал второй стимулятор — на этот раз стандарт, подойдёт как добавка. Вколол, пару минут подождал начала действия.
В памяти стали всплывать эпизоды из детства. Должно быть, так мозг пытался отвлечься.
Особенно ярко вспомнилось, как пацаны на класс старше попытались меня, восьмилетнего, развести на то, чтобы умыкнул из дома отцов пистолет и принёс им "посмотреть и для дела". Когда отказался, естественно, услышал, что трус, маменькин сынок и всё тому подобное. Ну, ответил, слово за слово. Короче, наваляли мне тогда втроём знатно, хоть и огрызнулся, пару носов расквасил. Домой пришёл в разорванной одежде и с конкретными фингалами. Но с чувством своей правоты. Отец, увидев, ничего не спросил, помог умыться и переодеться. Подмигнул: "Маме скажем — с лестницы навернулся". Я ему всё выложил, чтобы знал, что за своё оружие может не опасаться, — тогда это показалось важным. Он выслушал, пожал руку — аккуратно, кулаки-то отбиты — и сказал: "Всегда иди своим путём, не ведись на то, что навязывают, даже если это кажется крутым
Отца я потерял. Не хотелось сейчас потерять Главу.
Дополз, коснулся пальцами сонной артерии лежащего на спине Вартимуса. Ощутил пульс. Глава открыл глаза, повернул ко мне лицо — маску из засохшей крови и налипшей грязи.
— Очнулся? Хорошо, что жив.
— Сам рад, — выдавил я. Не голос, так, невнятный хрип.
— Сейчас будет легче. Ложись удобнее, расслабься. Помогу.
— Чем? — удивился я, по привычке выполняя приказ.
Вблизи почувствовал, что неотарантул Вартимуса глубоко спит, а псиэм выдаёт странные ритмичные волны.
— Расскажу. После десятого уровня с ликтором происходят… удивительные перемены, — ответил Вартимус ровно и спокойно, хотя и отрывисто — сказывались боль и слабость. — Открылись целебные свойства псиэм-воздействия. Стараюсь развивать. Для себя. Теперь и тебе пригодятся.
Я вдруг ощутил, как исходящий от него поток накрывает меня. И боль стала активно отступать. Притупляться, растворяться в разливающемся по телу тепле. Понял, что смогу чуть более ясно соображать и связно говорить.
— Ни хрена себе!
— Вот-вот, — усмехнулся Глава. — Сначала мне помог симбионт. Когда завалило, я вырубился, но он привёл в чувство. Отдал максимум сил, поэтому сам теперь в спячке. Потом я принялся за восстановление. Правда, толку мало — слишком опустошил себя в бою. Но поддержать смогу. А там и откопают — сигнал уже послал.
Говорил коротко, делая паузы и тяжело дыша.
— Спасибо, — пробормотал я. — Интересно, мы тварей остановили?
— Да. Из того, что понял — ракетами хорошо накрыли. Выживших отлавливают ликторы — подтянулись со стратолётов. Успех. Наших много полегло. Но ничего не поделать — это война.
— Да уж, — судорожно вздохнул я, морщась от боли в рёбрах.
Подумал о судьбе Вэрма, Тирмида, остальных. Потом переключился на "здесь и сейчас". Псиэм-воздействие Главы принесло заметное облегчение. Удивительно. Будто мне вкатили ещё лошадиную дозу старого доброго "Hilaritas-N" без риска всяких побочек. Стих назойливый шум в ушах. В голове заметно прояснилось. В шахматы играть бы, конечно, не смог, но дезориентация, с которой очнулся, прошла. Приспособившись к сносным теперь болевым ощущениям, понял вдруг, что представилась идеальная возможность поговорить с Вартимусом открыто. На темы, которые беспокоили. Тем более, что он сам неоднократно повторял — потом обсудим.
— Вы верите в существование хайвнетов? — начал осторожно, предварительно усыпив слабого Араха.
— Естественно. И не удивлён, что ты в курсе. Хоть я и не давал высшего допуска. Достаточно послушать, с какой ненавистью о твоих проступках докладывал Рениус, чтобы понять — ты у него в особом фаворе.
Глава тихо рассмеялся. А я в очередной раз прочувствовал, насколько опытнее меня другие игроки.
— И про него знаете?
— Сиор, может ли Конгрегацию возглавлять идиот? Нет? А почему удивляешься, что я разбираюсь в происходящем? Мы все друг про друга многое знаем. Но молчим. Разумные границы невмешательства. Это — один из принципов практической, настоящей политики. Учись, пригодится.