Уходи не оглядываясь
Шрифт:
Кира потрясла головой.
– Что, вот так прямо и сказал? И про «жить вместе», и про «чтобы было куда вернуться»?
– Прямо так и сказал. Ты не удивляйся. Я ж не зря столько лет психологом работаю… Я могу тебе порассказывать столько, что самому иногда страшно.
Это была чистая правда: по совету Кириного отца Валера, выучившись в медицинском, и в самом деле стал психологом. По второму совету Кириного родителя в кризисную медицину не пошел, как младший Ковтун, а стал психологом по, так сказать, «вопросам семьи и брака». Тут тоже оказалось просто поле непаханое. Причем обращались к нему за советом вовсе не тогда, когда было действительно надо, а когда было достаточно денег, чтобы изобрести беды на личном фронте и потом пытаться от них, изобретенных, избавиться.
Хотя… Тут уж как сказать. Чем больше денег,
Кира попыталась представить, как это выглядело бы, появись перед ней любовница ее Игоря с такими словами. Попыталась и не смогла. Разве что последствия такой беседы ей виделись отлично – огромный синяк под глазом у собеседницы и руки-ноги в гипсе… Картина была не то чтобы совсем отрадная, но… Но что-то в этом определенно было приятное для сердца любящей жены. Кира улыбнулась.
– Ну слава богу, – Валера потрепал давнюю подругу по плечу, – наконец улыбнулась.
– Валерка, так что ты мне посоветуешь? Искать Игоря бывшую?
– Кир, ты глупости-то прекрати нести. Я отвезу тебя домой, ты успокоишься, вон, – Валера кивнул на бутылку, которую, по-прежнему за горлышко, Кира держала в руке, – вина выпьешь. Утром проспишься и придешь в себя. Похоже, тебе дома уж совсем делать нечего. Пойдешь ко мне в ассистентки?
Валера не первый раз звал Киру в помощницы. Работы и вправду становилось все больше, к тому же девушка закончила медицинский и смогла бы хоть в малой степени отличить потенциальных пациентов от тех, кому просто нечего делать. Хотя… Эти, кому делать было нечего, приносили (пока, во всяком случае) изрядную часть доходов. И это было чистой, хоть и не самой приятной правдой.
– А может, и пойду, – задумчиво ответила Кира.
Она уже и сама чувствовала, что дома ей словно нечем дышать… Те два-три массажа в неделю, конечно, можно было вовсе не считать. Пока ощущение отсутствия воздуха появлялось сначала совсем редко, но в последнее время все чаще и чаще. Вот хоть сегодня: целый день было так славно – душа прямо пела… А сейчас ей хочется, чтобы Игорь на своем «важном деле» задержался подольше. И дал ей просто покайфовать в тишине. Побыть одной…
– Ну и отлично же! Всего через пару дней тебе дурацкие мысли перестанут в голову лезть. А там, глядишь, сможешь радоваться нормальным людям и тому, что у них нормальные отношения.
Кира благодарно посмотрела на давнего друга. Неизвестно, повезло ей с мужем или не очень, но вот с другом повезло сильно. Кто бы еще смог несколькими словами ее в чувство привести? Девушка чмокнула Валеру в щеку.
– Лерка, ты у-умный! Спасибо тебе… Слушай, а может, мне своего бросить и за тебя выйти?
– Вот уж мерси тебе, подруга дорогая! Ты не в моем вкусе. Оставайся уж со своим красавчиком…
Кира хихикнула. Она была совершенно трезва, легкость, потерянная нынешним вечером, вернулась к ней и словно переполняла ее. Она сможет выдержать все! Тем более с такими друзьями!
– А тогда отвези меня домой, пожалуйста! Что-то сил у меня почти не осталось, – попросила девушка.
– Отвезу, конечно. А насчет сил ты мне не заливай: ты вот-вот в пляс пуститься готова. Но только не под дождем, ладно?
Кира кивнула: она и вправду готова была и танцевать, и даже (вот ужас-то, бедные окружающие) петь. Хотя домой тоже хотелось ужасно.
Глава пятая
Кира застыла, глядя на улицу. За окном тусклый осенний день тихо перетекал в непроглядный вечер. Один великий поэт воспевал осень «с красою тихою, блистающей смиренно» – в принципе, вполне убедительно воспевал. Ему вторил еще один поэт, любивший короткую, но дивную осеннюю же пору с лучезарными вечерами. Но сегодня можно было лишь с грустью вспоминать и о поэтах, и об их странной неприязни к летнему зною, всего пару месяцев назад терзавшему город. Скучные дожди смыли даже воспоминания о летней пыли и жаре. Они несли сырость и слякоть, а когда прекращались, с остывших небес срывались колючие снежинки, превращая
Хорошо, что она согласилась на предложение Валеры и стала его помощницей. Нельзя сказать, что это вернуло ее прежнее светлое настроение, но уж точно дало ощущение нужности и уверенности в себе. Деньги, конечно, не главное, но важнейшее из второстепенного, как говорил профессор Йокус фон Покус. И потому лично заработанные, тем более не совсем копейки, здорово подняли и самооценку. Теперь Кира вечером не стояла у входной двери в ожидании, когда раздастся знакомый щелчок замка. Более того, частенько она приходила домой позже Игоря. Муж, конечно, мягко упрекал супругу в том, что она слишком много времени и сил отдает работе. Но теперь Кире было чуточку… все равно.
Одним словом, от подозрений в неверности мужа она почти полностью избавилась. Хотя правильнее было бы сказать, что ей стало некогда ни следить за его выражением лица, ни прислушиваться к его интонациям, ни вычислять, куда это он отправился поздно вечером и сколько времени там может пробыть. Валера оказался недурным психологом. Собственно, по книге записей это было понятно и раньше. Но теперь Кира прочувствовала это, так сказать, на собственном опыте.
Правда, в выходные та, прежняя, Кира возвращалась. Сейчас именно она размышляла о великих поэтах и их непонятной любви к осени. Вот тот же Пушкин отчего-то писал, что весной болен, а осень любил и лесами любовался. Нынче же любоваться было уж точно совершенно нечем. Лесов, о которых столько было написано, ни одетых в осеннюю листву, ни начисто ее лишенных, из окна Киры видно не было. Единственные леса, доступные ее взгляду, были строительными. Через дорогу вот уже второй год сооружали торговый центр.
За пеленой то ли дождя, то ли приближающегося снега не было видно даже солнца. Оно зябко куталось в низкие осенние тучи, прячась за многоэтажками офисных центров и жилых небоскребов, окружавших дом Вороновых. Игорь, как только они с Кирой поженились, купил квартиру в престижном районе, хотя, не без некоторой гордости, сетовал на то, что и до центра далеко, и с инфраструктурой не все в порядке. Дом, где жила чета Вороновых, был модной двадцатидвухэтажной башней из красного кирпича, которая смотрела на мир уже привычными металлопластиковыми окнами и гордилась постоянно текущими кондиционерами. Башня, конечно, была увенчана пентхаусом и украшена изрядным числом магазинов на первых двух этажах. Владельцы магазинов, что вполне понятно, с определенным трепетом ждали, когда же откроется торговый центр напротив, и вполголоса радовались каждый раз, когда появлялось новое объявление о том, что строительство заморожено на очередные полгода.
Реклама оператора мобильной связи поселилась над пентхаусом сразу после сдачи дома и осталась здесь, вероятно, навсегда, хотя самого оператора уже год как не существовало. В любом случае мысль о том, что ее нужно снять, в голову никому не приходила. Точно так же, как никто уже не задумывался о том, каким образом ее удалось водрузить на крышу.
Еще одним символом достатка жильцов дома была консьержка, которую пытались, но не смогли заменить неодушевленным серым домофоном. Консьержка занималась тем, что не пускала «кого попало», и страшно гордилась тем, что знает «всех своих» в лицо. Свои, правда, менялись не очень часто, и было их не слишком много. В свободное от своих не очень обременительных обязанностей время консьержка читала глянцевые журналы, которые покупала, впрочем, не за свои, а за «обчетвенные» деньги. И потому была в курсе всех сплетен, которыми готова была поделиться с любым желающим. Умный Валера даже пытался сманить ее в свой кабинет для психологической разгрузки тех, кто не нуждался в серьезной помощи психолога. И остановили его от этого шага только соображения врачебной тайны: Мария Васильевна, конечно, просто физически не смогла бы ее хранить.