Уходите и возвращайтесь
Шрифт:
— Значит… — Артыков со злостью, до хрипоты в легких затянулся и, сердито скосив белки глаз, ядовито процедил: — Так только извозчики рассуждают, самые что ни на есть воздушные извозчики! Вынимай колодки, поехали!
— Любимая присказка Чкалова.
Ашир Аширович, давясь дымом, закричал:
— Ты Валерия Павловича не трогай! Это летчик божьей милостью. Не вам, молокососам, чета. Он машину лучше самого себя знал, каждый вздох ее чувствовал и своими — заметь: своими, а не чужими — руками мог по винтику собрать и разобрать ее. Вот что такое Чкалов! А ты: вынимай колодки…
— Это не я, а
— Присказка или поговорка только в том случае справедлива, если ее умный человек употребляет, и по делу, а ежели дурак…
— Понятно, — сказал Никита.
— Ни черта тебе не понятно. — Ашир Аширович втоптал в землю окурок и, достав новую сигарету, с неожиданным великодушием проговорил: — Нынче летчик умственный пошел… Ты говоришь, четыре прибора… Не четыре, а основное внимание на четыре. Теперь все приборы главные. Заметь: для серьезного человека. Ну, а у нерадивых, оно, конечно, все надвое делится: это — твое, это — мое, твой участок, мой участок… А в создании самолета, между прочим, сотни людей участие принимают, начиная от Главного Конструктора и кончая простым слесарем. Так, думаешь, им не обидно, если ты, к примеру, подняв их труд, в смысле машину, в воздух, не дотащишь ее до аэродрома, и они, работяги, так и не узнают причину гибели самолета?
— Так это ж испытатели, — возразил Никита, — у них дела… — Но тут же осекся, уловив на себе негодующий взгляд Артыкова.
— А у нас делишки?
— По сравнению с ними — да, — робко, но уже с большей убеждённостью в голосе проговорил Никита.
— Ну, в общем, правильно, — с неохотой согласился Артыков, но, подумав, добавил: — У нас просто задачи разные. — И чтобы вконец смять противника и убедить себя в собственной правоте, заключил: — Мы утверждаем найденное.
— А они ищут новое, — вставил шпильку Никита. Но юркая мысль Артыкова, вильнув как мышиный хвост, ушла в совершенно другом направлении.
— Помню, во время войны к нам в полк прибыло четверо новичков. К вечеру выяснилось — испытатели. Ну, думаем, дадут они жару фрицам, будет им на орехи. А на поверку по-иному вышло: двоих немцы сбили…
— Испытателей?! — изумился Никита.
— Их, родимых, — тихо сказал Ашир Аширович.
А двоих отозвали. На прощание им наш командир так сказал: «На своей работе вы, ребята, нужней, а здесь мы сами управимся, не волнуйтесь. Вы нам только машины понадежней…» Так что воевать тоже, как видишь, искусство. Учиться всему требуется, вот и ты учись, а летать… еще налетаешься. В тебе жилка летная есть.
— А это вы откуда знаете? — затаив дыхание спросил Никита.
— Птицу по полету видно, — неопределенно ответил Артыков. — Не из бойких ты, как Черепков, например, но орешек крепкий.
Никита оглянулся. Поблизости никого не было, и он решился на самый откровенный и волнующий его вопрос:
— Ашир Аширович, а как вы думаете, получился бы из меня испытатель?
Вопрос был серьезен, и старый механик постарался ответить на него серьезно.
— Трудно сказать, — проговорил он. — По крайней мере, сейчас. Но задатки в тебе есть… Ты любишь машину. А это — главное. Она тебе сторицей за ласку отплатит. — И задумчиво добавил: — Хороший конь и из пекла вынесет… — Ашир Аширович тяжко вздохнул и посмотрел на
— А Завидонов? — Никита взглянул на полого снижающуюся машину.
— Что Завидонов? — не понял Артыков.
— Ну, как он летает?
— Этот хитер. — Ашир Аширович, прикрыв глаза от солнца, глянул на заходящий на посадку самолет. — Видишь, как к полосе подкрадывается?.. Словно лисица к курятнику.
— Уж чего-чего, а хитрости в нем и на копейку не наберется, — обиделся за друга Никита.
— Ну, может, я не так сказал, — улыбнулся Артыков, — но звериное в нем есть. Он чутьем машину чувствует. Тоже качество ценное. И необходимое.
Никита удивился точности, с какой старый механик охарактеризовал Завидонова.
— Не веришь, что ли? — рассмеялся Ашир Аширович. — В воздухе характер человека передается машине. Я сразу могу определить, кто в самолете. Погляжу, как на посадку заходит — и будь здоров.
— Ну, а остальные, Джибладзе например? — полюбопытствовал Никита.
— Джибладзе?.. Обстоятельный парень. А Черепков рано или поздно башку расшибет…
— Рискованный?
— Отчаянный, — с уважением поправил Ашир Аширович. — Может пойти на заведомо гиблое дело: Бойцов — тоже бедовая голова, артист, а вот Коренев…
— Что Коренев?
— У него во всем расчет. Точность любит. Молодец! Грамотный будет летчик. Не то, что некоторые. — Артыков, подмигнув Никите, пошел мыть руки. — После обеда можешь не приходить — я в город уеду.
Стоянку самолета, на котором летали питомцы Баранова, Никита, чтобы не расстраиваться, обходил стороной. Для этого приходилось делать приличный крюк: пересекать рулежную дорожку, спортплощадку и, самое неприятное, территорию командно-диспетчерского пункта, где всегда фланировал кто-нибудь из офицеров и где в любую минуту можно было нарваться на неприятный разговор о правилах ношения одежды, выправке и т. д. и т. п. «Начальство лучше обходить стороной, — проповедовал Славка, — а здороваться — только издали». В этом вопросе Никита был полностью согласен с другом, но в отличие от него натыкался на старших по званию в местах самых непредвиденных.
На этот раз начальство затребовало Никиту лично И сообщил ему об этом Завидонов. Он встретил приятеля около столовой, и по его виду, встревоженному и озабоченному, Никита сразу же понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее.
— Тебя вызывают в штаб, — тихо сказал Славка.
— Зачем?
— Понятия не имею. Уже полчаса разыскивают.
В штабе было оживленно и суетливо, и это обстоятельство насторожило Никиту. Обычно здесь царила торжественная, как в церкви, тишина, которая нарушалась только мерными шагами дневального да редкими телефонными звонками.
Никита доложил о своем прибытии дежурному офицеру — молоденькому лейтенанту, полному собственного достоинства. Лейтенант смерил Никиту проницательным взглядом и молча указал ему на дверь кабинета командира эскадрильи подполковника Малышева. Никита вошел. За столом, о чем-то дружески беседуя, сидели капитан Левин и… полковник Жихарев. Никита от неожиданности так растерялся, что забыл представиться.
— Здравствуйте, — сказал Левин. Никита, придя в себя, щелкнул каблуками.
— Товарищ полковник…