Уик-энд
Шрифт:
– Да, меня заклинило на этой музыке, - сказал он себе; услышав собственный голос, он испытал ненависть к современным словам.
– Я не могу написать музыку, которая заключена во мне. Она здесь. Я ощущаю её внутри меня, это целый мир, но я не могу выпустить его на свободу. Не могу выплеснуть наружу. И это гложет меня.
Звуки шагов прервали его монолог. Он понял, что это идет мужчина. Узнал Рика. В душе Макса раздался крик. Он хотел побыть в одиночестве, не желал ни с кем разговаривать, потому что слова - пустая трата времени. Однако воспитание заставило его подавить крик. Все мы ведем себя, как цивилизованные
– Ты не собираешься ложиться?
– спросил Рик.
– Я думал, что ты приехал сюда, чтобы отдохнуть.
– Сон надо заманить. Он умеет ускользать.
Макс посмотрел на небо и воду.
– Боже, какая красота!
Рик не нашел слов, которые прозвучали бы умно и оригинально. Он подумал о том, что познал красоту с Поппи. Он чувствовал себя превосходно. Случившееся было по-своему прекрасным. Наверно, Макс имеет в виду мироздание, а не личные чувства. Сейчас Рик не мог придумать какую-нибудь незначительную светскую реплику. Он помолчал.
– О, Господи, - произнес Макс, обращаясь к самому себе.
– Если ты предпочитаешь побыть один, то я собираюсь лечь в постель, инстинктивно проявил вежливость Рик.
Многолетнее общение с эмоционально неустойчивыми людьми научили его быть нудно-вежливым.
– Ничего не меняется оттого, доктор, нахожусь я один или в толпе. Крыса, сидящая во мне, всегда пожирает мои внутренности.
– Какая крыса?
– Я проглотил крысу. Это произошло ещё в детстве.
– Надеюсь, это аллегория.
– О, она весьма аллегорична, моя крыса. Но иногда кажется чертовски реальной.
– Что это за крыса? Я никогда не понимал достаточно ясно, почему ты постоянно несчастен. У тебя, кажется, есть все. Успех, карьера, деньги, красивая жена. Что ещё тебе нужно?
– Что мне нужно? Примени ко мне твои обширные психологические познания. По-моему, вы, психиатры, не сознаете, кем вы являетесь. Я бы не пришел к тебе в кабинет, но коли ты спросил меня, я скажу, что я думаю. Вы - шаманы. И весьма плохие. Ты околдовываешь не раскрашенным лицом и цветными перьями, а словами. Вместо того, чтобы танцевать вокруг наших больных тел, ты держишь нас за руку и втыкаешь булавки в наше сознание. Вместо того, чтобы петь и рычать, ты слушаешь. Вместо того, чтобы разрисовывать свое лицо или надевать маску, ты изображаешь интеллектуальное превосходство. Ты бы действовал гораздо эффективнее, если бы тайком стриг нам ногти и потрошил цыплят.
– Мы темны и жестоки?
– И ты даже не стараешься играть убедительно.
– Я не настроен спорить сегодня, уже слишком поздно.
– Поздно для меня, Ричард. Ты это знал? Я сомневаюсь в том, что для тебя тоже поздно. У бездушных людей всегда есть в запасе время. А ты определенно подходишь под это определение. Хотя, возможно, я гляжу не в том направлении. Вместо того, чтобы смотреть внутрь, может быть, мне следует направить свой взгляд на мироздание. Там есть звуки, которые я смог бы уловить. Звуки вечности, шепот веков, смех бесконечности. Да, вероятно, музыка не заперта внутри меня, она находится снаружи.
– Думаю, композиторы должны сами определять это. Я имею в виду, где находится музыка.
– Ты полагаешь, я хочу рисовать непристойные картинки на черепах! Но я лишь хочу создать прекрасные
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Рик оказался не готов к нему. Он часто слышал, как Макс высмеивал шаманские методы психиатрии; он не мог подумать, что Макс способен относиться к психоанализу серьезно.
– Я не знаю.
– Что? Честный плут?
– Я не знаю, что может дать тебе психоанализ, Макс. Не думаю, что ты окажешься восприимчив к нему. Наверно, ты затеял бы игру с психиатром. Попытался бы перехитрить его. Люди часто так поступают, а ты умнее большинства людей.
– Верно. Ты абсолютно прав. Я бы не устоял перед соблазном перехитрить врача. Я умен, но не мудр. Я считаю психоанализ дерьмом.
– Возможно, ты прав. Иногда я сомневаюсь в том, что способен помогать моим пациентам. Иногда это занятие кажется мне бессмысленным.
– О, у тебя есть сердце! Рик Сильвестер, Железный Человек, имеет сердце. Я не верил, что такое возможно.
– В это может быть трудно поверить, но у всех нас есть свои проблемы.
Рик занял оборонительную позицию.
– Ты не одинок в этом. Взять, к примеру, мои отношения с любимой женой, Морин. О, я знаю, что все мы должны быть здесь цивилизованными людьми, это входит в правила игры, Макс. Так устроено общество. Мы все должны иметь возможность трахать чужих жен и не поднимать шума, когда это случается с нами. Но ты уничтожаешь мое самоуважение. Вот что приносит боль. Моя жена бросается к твоим ногам. Все это знают. И ты отворачиваешься. Мое положение было бы более достойным, если бы ты преследовал её. Нынешняя ситуация ставит меня в жалкое положение. Почему ты не хочешь её, Макс? Почему она не пробуждает в тебе желания, как в других мужчинах? Почему ты не берешь то, что тебе предлагают?
– Клянусь, Рик, я не поощряю её поведение.
– Об этом я и говорю. Переносить это труднее всего.
– Господи, - произнес Макс и направился из патио в дом.
Он часто покидал людей молча, без извинений, как только у него возникало такое желание. И Рик обрадовался его уходу.
Глава восьмая
В восемь часов утра, когда Харри покинул остров, чтобы позаниматься подводным плаванием со скубой, над озером стояла легкая голубая дымка. Солнце в это время лишь обещало появиться. Но в десять часов, когда Поппи вышла на кухню, утренний воздух уже был ясным и свежим, как в первый день сотворения мира.
Поппи налила себе клюквенного сока, бросила в бокал лед и решила искупаться. Она с детской наивностью верила в то, что плавание способно исцелить любого человека. У пристани она обнаружила Бакстера, который драил их каютный катер "Сесил Битон".
– Кто-то может захотеть прокатиться на нем сегодня, - пояснил он. Бак заполнен горючим. Скоро я закончу уборку и положу продукты.
– В эллинге и на маленьком острове достаточно спиртного? Мистер Сигрэм намерен отправиться туда днем.