Уик-энд
Шрифт:
– Любить кого-то - это должно быть интересно.
– Интересно? Любопытное высказывание о любви. Ты никого не любишь? Никогда не была влюблена?
– Нет.
– Возможно, тебе повезло. Я слышал, любовь приносит страдания. Любить так же больно, как смотреть внутрь себя. Кто хочет увидеть свое истинное "я"? Вероятно, это главная ахиллесова пята моей теории. У кого найдется мужество или желание для такого опыта?
– Думаю, однажды я любила. Это было давно. Я предпочла для моего удобства забыть об этом.
– А что ты скажешь о своем детстве? Ты слышала о моем, а я о твоем нет.
Она приготовила напитки.
– Я была
– Моя мать сбежала. Почти до шести лет я жила с отцом, потом переехала к тете, которая держала пансион. Я вышла из легкомысленной семьи. В некоторых семьях по наследству передается дурной характер. Нашей семейной чертой является легкомыслие. Я плыла по течению в полном одиночестве. Никому не было до меня слишком большого дела. В семнадцать я покинула дом тети. Моего отца уже нет в живых. Когда мне было девятнадцать, Харри нанял меня в качестве модели. Так я познакомилась с ним. Он был потрясен, потому что я жила в ужасной нищете, но, понимаешь, вещи, материальные вещи в то время не имели для меня большого значения.
– Вы с Харри Сигрэмом не очень-то подходите друг другу, да?
Он никогда не произнес бы слова "несчастливы", чувствуя, что люди совершенно неправильно понимают слово "счастье".
– Думаю, да. Мы заключили соглашение относительно брака и выполняем наши обязательства. Это простая сделка. Он дает мне определенные вещи, и я даю ему определенные вещи. Я редко об этом задумываюсь.
– Но ты не так рада мехам, бриллиантам, машинам, как думала? Общению со знаменитыми, богатыми людьми. Путешествиям в экзотические места?
– Нет. Думаю, нет.
Они посмотрели друг на друга, и она увидела, что у него необычно усталое лицо. В сорок лет он выглядел изношенным, напоминал сгоревшую ракету. Поппи кольнула жалость к Рику. Обычно такое чувство она берегла для больных животных.
– И я не так рад деньгам и успеху, как ожидал.
Он поднял бокал для ироничного тоста.
– За нас, ухвативших успех за яйца!
– Я никогда раньше не видела тебя так близко, - сказала Поппи.
– Я смотрела на твое лицо за сотнями столов в последние пять лет и сейчас впервые поняла, что в твоей голове кто-то живет.
Они наклонились друг к другу; их лица сблизились, и она увидела морщинки возле глаз и в уголках рта - там, где улыбка морщила лицо. Поппи вдохнула мужской аромат летнего вечера, исходивший от Рика, от его чистейшей одежды и тщательно вымытого тела.
Она коснулась пальцами его обнаженного запястья, погладила выступающие жилы в том месте, где кожа наиболее чувствительна.
– У тебя изумительные руки, - произнес он.
Они склонились друг к другу, как две марионетки; вспышка молнии на мгновение запечатлела их. Губы наконец соприкоснулись; поцелуй принес только боль. Они тотчас прервали его. Поппи встала и прижалась к прохладному стеклу, по которому хлестал дождь.
– Я пью за то, чтобы ещё несколько лет не видеть тебя отчетливо, не понимать, что ты - стоящий парень, не вести с тобой тихих бесед в пустых эллингах, - сказала она.
– Правильно. К черту тихие беседы.
– Однако мы не можем уйти. Дождь льет, как из ведра.
– Я обещаю не приставать к тебе. На самом деле я редко пристаю к хозяйке дома.
– Очень хорошо.
Она села. Они оба испытывали ужасную усталость, слабость, которая бывает при инфекционном заболевании.
Нет, подумал Рик, сейчас он не стал бы приставать к кому-то, потому что он ощущал себя
– У жизни нет вкуса, - сказал он после того, как гром прервал тишину.
– Мой бедный, - произнесла Поппи, намереваясь придать своим словам насмешливое, легкое звучание и внезапно услышав в своем голосе ноты сочувствия.
– Мы пели церковный гимн "Вкуси и узрей", - сказал Рик.
– "Вкуси и узрей". Какой в этом смысл, если ты не можешь ощутить вкус и не способен видеть?
– Мы - пара друг другу.
– Куклы. Манекены. Марионетки. Некоторые мои пациенты говорят мне... что им хочется убить себя, потому что кто-то их покинул... они часами ждут телефонного звонка. Они хоронят свою гордость, упрашивают, молят. Начинают пить, глотать таблетки, или предаются разврату из-за ухода человека, без которого, как им кажется, они не могут жить. Иногда кто-то действительно совершает самоубийство. Знаешь, я никогда не испытывал к другому человеку чувств, даже отдаленно напоминающих подобные.
– Ты завидуешь твоим пациентам, знакомым с ними?
– Господи, иногда завидую. Да! Я похож на человека с запертым сундуком без ключа. Понимаешь? Да, я завидую им. Как бы несчастны они ни были, я, не ведающий никаких чувств, завидую им.
Он крепко сжал её руку. Они держались за руки с теплотой, как дети. Рука Рика была твердой, надежной. Как странно, что многие мужчины не умеют держать женщину за руку, подумала Поппи. Они нервничают, или их руки оказываются слишком липкими, или они хотят отпустить руку женщины, но не знают, как это сделать. Ей нравилась рука Рика.
– Ты из тех женщин, что внушают страх, Поппи.
– Ты не можешь этого знать. Тебе известно лишь то, что я смешиваю виски с небольшим количеством воды. По-моему, мы оба немного пьяны.
Прежде чем он обнял её и опустил на толстый ковер, она поняла, что влекло её к Рику в этот вечер. Она испытала внезапное озарение. Он был человеком дождя, мужчиной в твидовом пиджаке!
Она вспомнила свою детскую романтическую любовь: отчасти мужчину, отчасти миф. Теперь она поняла, что Рик был похож на постояльца, который жил в пансионе у тети. Высокий, атлетически сложенный человек с красивым насмешливым лицом постоянно носил хорошие твидовые пиджаки. Почему дождь так важен? Она задумалась на мгновение. Ну конечно. Однажды ночью она увидела, как постоялец целовал ужасную девушку; шел дождь; тогда Поппи казалось, что она умрет от ревности. Он должен целовать меня под дождем, подумала она, с горечью наблюдая за ними. Да, он был её возлюбленным: мифический, как единорог, реальный, как биржевой маклер. Он появился снова в обличии Рика.