Шрифт:
Глава первая
Когда я был маленьким, папа говорил мне: "Уилл, ты можешь выбирать своих друзей и свой нос, но
ты не можешь выбирать носы своим друзьям ".
Это казалось очень правдивой и умной мыслью, когда мне было 8, но спустя несколько лет это оказалось полной чепухой.
Начнём с того, что вы не можете выбирать своих друзей, или я бы никогда не связался с Тайни Купером.
Тайни Купер не самый гомосексуальный человек в мире, и он не самый крупный человек в мире. Но я верю, что он самый крупный человек, кто по-настоящему гей,
1. После того, как один из членов школьного совета начал протестовать против геев в
раздевалке, я защитил право Тайни Купера быть и крупным (и, благодаря этому, лучшим в нашей
сраной футбольной команде) и геем в письме для школьной газеты, которое я, по глупости, подписал.
2. Этот парень Клинт, один из Группы Друзей, говорил об этом письме за ланчем, и в процессе обсуждения он назвал меня грёбанным голубком. Я не знал, что такое грёбанный голубок, поэтому я спросил его: "Что ты имеешь в виду?" Он назвал меня грёбанным голубком снова, в эту же секунду я сказал ему отвалить от меня, взял свой поднос и ушёл.
Это, наверное, означало, что я, технически, потерял Друзей, хотя морально чувствовалось иначе. Честно говоря, никто из них не горевал об этом, но они были рядом, а для меня это уже что-то значило. И теперь их не было. Я остался совершенно лишенным социального общения со сверстниками. Если не брать Тайни в счёт, конечно. Но, полагаю, я вынужден.
И если бы так, но спустя несколько недель после завершения наших Рождественских каникул в одиннадцатом классе, я сижу на своем обычном месте в классе по математике, когда Тайни, одетый в майку, заправленную в джинсы, хотя футбольный сезон уже закончился, почти вальсируя, заходит в класс. Каждый день Тайни чудом проникает за парту рядом со мной на математике, и каждый день я удивляюсь, что ему это удается.
Итак, Тайни втискивается в свое кресло, я поражен, он поворачивается ко мне и громко шепчет, потому что втайне хочет, чтобы все услышали это: "Я влюблен". Я закатываю глаза, потому что он каждый час влюбляется в какого-то нового бедного мальчика. Все они выглядят одинаково: тощие,
миленькие и загорелые, и последние идиоты, потому что загар в феврале - это фальш, а значит все загорелые парни в Феврале - неважно, геи они или нет - идиоты.
"Ты такой циник", - говорит Тайни, пожимая мою руку.
"Не циник, Тайни - отвечаю я, - я реалист".
"Ты робот",- говорит он. Тайни думает, что я не чувствую того, что нормальные люди
называют эмоциями, потому что плакал я в последний раз на моем седьмом дне рождении, когда я увидел мультфильм "Все псы попадают в рай". Я полагаю, что должен был по названию догадаться, что счастливой концовки тут не будет, но в своё оправдание повторю - мне было 7. В любом случае, с тех пор я не плакал. Я даже не понимаю смысла слёз. Также я думаю, что рыдания - ну, если это не касается смерти родственников или кого-нибудь — абсолютно можно избежать, если следовать двум очень простым правилам: 1. Не беспокойся слишком много. 2. Заткнись. Очень жаль, что всё, что когда-либо случалось со мной,
"Я знаю, любовь реальна, потому что я чувствую это",- говорит Тайни.
Видимо, мы не заметили, как урок начался, потому что мистер Эплбаум, который должен
учить нас математике, но пока учит только тому, что боль и страдания нужно переносить
стоически, спрашивает: "Что ты чувствуешь, Тайни?"
"Любовь, - говорит Тайни, - я чувствую любовь".
Все, смеясь и вздыхая, смотрят на Тайни. А так как я сижу прямо рядом с ним, и он мой лучший и единственный друг, они смеются надо мной тоже, и вот почему я бы никогда не выбрал Тайни в качестве друга. Он привлекает слишком много внимания. А ещё, у него патологическая способность не следовать обоим моим правилам.
Так что он порхает вокруг, беспокоится обо всем и постоянно болтает, а потом расстраивается,
когда мир обрушивается на него. И, конечно, в связи с моей явной близостью с Тайни, мир обрушивается на меня тоже.
После урока я стою у своего шкафчика, понимая, что умудрился забыть "Алую букву" дома. Тайни подходит ко мне со своими друзьями, членами Альянса Геев и Гетеросексуалов: Гэри (гей) и Джейн (которая могла быть нетрадиционной ориентации, а могла и не быть - я никогда не спрашивал), и Тайни говорит: "Все, похоже, вообразили, что на математике я признался в любви тебе. Я влюблен в Уилла Грейсона! Разве это не самая глупая чушь, которую ты когда-либо слышал?"
"Зашибись",- отвечаю я.
"Люди такие идиоты, - продолжает Тайни. - Как будто это так плохо - быть влюбленным".
Гэри вздыхает. Если бы я мог выбирать друзей, я бы предпочел Гэри. Тайни сблизился с Гэри и Джейн, и парнем Гэри, Ником, когда он вступил в Альянс Геев и Гетеросексуалов, пока я был занят со своими прежними Друзьями. Я начал общаться с Гэри 2 недели назад, когда снова стал шататься с Тайни, и он выглядит как самый нормальный человек из тех, с кем Тайни обычно общается.
"Есть разница,- заявляет Гэри, - между влюбленностью и объявлением о ней на математике". Тайни начинает что-то говорить, но Гэри его перебивает: "Не пойми меня не правильно. Ты имеешь право любить Зака."
"Билли",- поправляет Тайни.
"Стой-ка, а что случилось с Заком?"- спрашиваю я, потому что могу поклясться, что на математике Тайни сказал, что любит Зака. Но прошло 47 минут с его заявления, так что все могло измениться. У Тайни было около 3 900 бойфрендов - с половиной из них он знаком только по интернету. Гэри, который выглядит таким же сбитым с толку появлением Билли, как и я, наклоняется к шкафчику и легко ударяется об него головой: "Тайни, ты просто легкомысленная шлюшка".
Я смотрю на Тайни и говорю: "Мы можем опровергнуть все слухи о нашей любви? Это же убивает все мои шансы с дамами".
"То, что ты зовешь их "дамы", тебе вряд ли поможет",- ехидничает Джейн.
Тайни смеется. "Нет, серьезно,- продолжаю я,- ко мне вечно прилипает всякая фигня, вроде этой". Тайни серьезно смотрит на меня и легко кивает.
"Кстати, хочу официально заявить,- говорит Гэри,- это мог бы кто-нибудь и похуже Уилла Грейсона".
"Будет",- замечаю я.
И тогда Тайни делает пируэт в центр коридора и, смеясь, кричит: "Слушай, мир, Уилл Грейсон не считает меня горячим парнем. Но мир, ты должен кое-что знать о нем." И он начинает петь своим Бродвейским баритоном, таким же большим, как его талия, "Я не могу без него жить!"