Укол гордости
Шрифт:
Этот подслушанный невзначай странный разговор никак не шел у Вари из головы. Кто же это был? Голоса говорившего Варя не узнала, а голоса женщины она почти не слышала, только плач. И еще она никак не могла сообразить, окно какого помещения находилось под козырьком запасного выхода.
В половине восьмого она выключила приборы, сняла халат, закрыла лабораторию и быстро сбежала по пустой и гулкой лестнице на первый этаж. Прежде чем пойти в вестибюль, она свернула по коридору к двери черного хода. Еще не доходя до нее, Варя уже все поняла.
Справа от запасного выхода
«Кретинка!» – обругала себя Варя. Как же она сразу не сообразила? И ведь, главное, была же здесь сегодня, у Иды, проходила мимо двери черного хода… Проклятая рассеянность и топографический кретинизм!
Так выходит, что женщина, которая плакала здесь сегодня, не может быть никем, кроме Иды. Она сейчас в бухгалтерии одна, все остальные бухгалтерши в отпусках.
Теперь понятно, кто был ее собеседником. Конечно, Сливков. Он же собирался утром «разобраться» с Идой, вот и пришел разбираться! И лексикончик знакомый – «дура»… «безмозглая»…
Только вот о чем он говорил? «Ликвидируют… закопают живьем… всех подставила…»
Ида вляпалась в какую-то темную историю… Сливков ее втянул во что-то гнусное! Вот почему у нее сегодня было такое ужасное лицо, вот почему она накинулась на Варю. Она всегда срывала на Варе свое плохое настроение…
Варе опять стало не по себе. Странное происшествие становилось жутковатой реальностью и было теперь связано с ее лучшей подругой…
Варя нерешительно тронула дверь бухгалтерии, потом подергала за ручку. Дверь, конечно, была заперта. Она еще немного потопталась там, хмуря брови и покусывая нижнюю губу, но никаких конструктивных идей в голову не пришло. Вынув телефон, она набрала номер Иды. Недоступна… Да и бесполезно звонить, ничего Ида ей не скажет. Пошлет подальше…
Ладно, сейчас нужно идти домой, где ее ждет голодный и невыгулянный Персик. А все это непонятное и страшноватое пока отложим.
«Я подумаю об этом завтра», – сказала она себе, как Скарлетт О’Хара. И для верности добавила русский вариант: «Утро вечера мудренее».
В маршрутке было пусто, и Варя спокойно заняла свое любимое место – второе справа у окна. Автобус быстро покатил по загородному шоссе, в открытые окна задувал теплый ветер, пахнувший пылью и подвядшей травой. Только сейчас Варя почувствовала, как устала за этот сумасшедший день. Она закрыла глаза и почти задремала, а когда очнулась, автобус уже катил по городу.
Народу в автобусе прибавлялось, и Варя оказалась плотно прижатой к стенке плюхнувшимся рядом потным толстяком. Чтобы не дышать запахом пива и лука, Варя отвернулась и стала неотрывно смотреть в окно.
Автобус тем временем застрял в пробке и, судя по всему, надолго. Сначала Варя занервничала, но потом ее отвлекло зрелище, разворачивающееся за окном. Там было на что посмотреть.
Автобус встал прямо напротив ресторана «Кедр». Это был лучший ресторан в городе, с помпезной вывеской, с искусственными растениями у входа, по вечерам расцвеченный иллюминацией, как новогодняя елка. Внутри тоже все было круто, Варя один раз была там, когда в их институте проходила конференция по современным
Сейчас перед рестораном толпились нарядно одетые люди. Мужчины в черных костюмах, белоснежных рубашках и бабочках, женщины в открытых вечерних платьях. У многих в руках были цветы. Внутрь ресторана почему-то никто не заходил.
Со стороны перекрестка медленно выплыл белый, нелепо длинный свадебный лимузин, сопровождаемый еще несколькими машинами, и причалил около расступившихся нарядных людей, которые зашумели и замахали руками и букетами. Стало понятно – гости ждали новобрачных.
Из лимузина выпрыгнул водитель, суетливо обежал вокруг и открыл дверцу. Высокий, осанистый, почему-то показавшийся Варе знакомым жених в черном костюме вышел и помог выйти ослепительно белоснежной невесте. Гости загомонили еще сильнее и окружили молодоженов плотным кольцом.
Визжащая стайка подружек невесты накинулась на пару с поцелуями. Если невесту целовали чисто символически, едва припадая щекой к щеке и чмокая воздух, то в жениха впивались всерьез, нарочно пятная помадой.
Развеселившиеся девицы не замечали, что их выдумка не доставляет удовольствия новобрачным. Испомаженный жених, похожий теперь на клоуна, глядел волком и нервно шарил по карманам, но в свадебный костюм, видимо, забыли положить платок. Невеста, полуотвернувшись, раздраженно теребила букет.
Одна женщина постарше из толпы гостей подошла к жениху и протянула ему пачку бумажных платков, сама стала помогать ему вытирать лицо. Варя хмыкнула – вот уж тесен мир. Это была та самая тетка в капроновой шляпе, которая сегодня утром в автобусе свалилась на Сливкова.
Девицы, по-прежнему галдя, толпились вокруг пары, мужчины, стоя в сторонке, посмеивались. Варя подумала, как по-разному воспринимается брак мужчинами и женщинами. Женщины ликуют, как будто празднуя победу, в поведении мужчин сквозит легкая горечь поражения.
Варя вдруг вспомнила своего соседа, деда Илью. Дед Илья дружил с Вариной бабушкой Варварой Георгиевной Иваницкой. Они часами беседовали на лавочке у подъезда, и дед частенько был зван на чай, на пироги, а когда Варя с бабушкой купили видеоплеер, то и «на старый фильм». После бабушкиной смерти дед Илья опекал Варю. Помогал в хозяйстве, чинил краны и вбивал гвозди в панельные стены, а после гостевания в деревне у родни привозил Варе, в зависимости от сезона, то пучки огородной зелени, то банку малины, то кедровые орешки и сушеные грибы.
В последнее время дед заладил:
– Взамуж тебе, Варька, надо. Мужика хорошего найтить, чтоб работящий, а не какой-нибудь сунька-вынька. Годков-то тебе уж порядком, останешься, не дай бог, в перестарках, так и будешь всю жизнь выть, как лайка-вайка.
Поначалу Варя пропускала мимо ушей дедовы советы, хотя сравнение с воющей лайкой ее слегка обижало, но дед все твердил:
– Так и провоешь всю жизнь, как лайка-вайка, взамуж надо выходить…
Варя так и пребывала в уверенности, что несчастная участь старой девы связана у деда с образом грустной воющей собачки, пока однажды дед не сказал: