Украденная душа

Ганиман Денис

– Ладно, – сухо ответила Беррэ, – ты иди, а я буду чуть позже.

– Нет, не надо… – бесцветным голосом отозвалась Исма. – Не надо гневить посвящённую. У меня всё нормально… Просто… Просто показалось.

Новенькая повернулась, сжала правую руку в кулак, протянула вперёд и раскрыла ладонь так, словно выпустила что-то наружу. Ильсатским паломницам жест показался диковинным, но он как будто придал весомости словам Исмы. Беррэ только хмыкнула и последовала за Айолой.

Вынырнув из потока людей, Исма облегчённо вздохнула и направилась

к источнику таинственного звука. Гомон голосов за спиной стих. Высоко поднимая ноги и раздвигая руками пожухшую траву, она настойчиво двигалась к лесной окраине. Дальше, на востоке, земля резко лысела и покрывалась скалистыми морщинами.

Звук становился громче, но сейчас он напоминал скорее всхлипывания или щенячий визг. Трава ссохлась и прильнула к земле, когда Исма заметила, что нечто царапает ей ноги, цепляясь за ткань походной одежды. Взглянув вниз, девушка вздрогнула то ли от ужаса, то ли от резкой боли и, наконец, остановилась. Под изодранными штанами струилась кровь. Макадда… Повсюду была макадда. Исма забрела в шипастые заросли, и любое движение теперь грозило новыми ранами. В пяти шагах от неё жалобно пищал лисёнок, угодивший точно в такую же западню. Крючковатые шипы глубоко впились ему в живот, лапы и хвост. Он посмотрел на Исму бледно-жёлтыми глазами, полными отчаянья, а затем девушка услышала: «Шипы… Больно… Спаси…»

Слабый, неясный голос прозвучал в голове Исмы. Ей вспомнился сон, в котором она играла с пепельно-серым волчонком. Ночь Ом’шу’нагок и Тар… Всё смешалось, а теперь ещё этот лисёнок, застрявший в макадде… Толком не порыжевший, слабый, измученный. Девушка медленно двинулась вперёд. Шаг, второй, ещё один. Она осторожно наклонилась и прошептала лисёнку:

– Потерпи, малыш, я обязательно тебя спасу. Ты только не шевелись, хороший. Вот так…

Опустив руки в страшный узор изогнутых ветвей, Исма аккуратно раздвинула их, насколько хватило сил и выдержки. Ей казалось, что сотня игл вонзается в пальцы, но Ис ни разу не зажмурилась и не вскрикнула – движения и слова её оставались спокойными, мягкими. Лисёнок тяжело дышал, но не шевелился, принимая всё как есть. Даже когда Исма вынимала шипы, он старался не мешать. Лисёнок прижал тёмные уши – левое было немного надорвано – и лишь иногда тихонько взвизгивал, сражаясь с обжигающей болью.

Не торопясь и приговаривая что-то, словно в полубреду, Исма вытащила беднягу. Лисёнок сначала пронзительно запищал, дрожа и вжимаясь в складки груботканой туники, а после лизнул горячим язычком руку Ис, измазанную землёй и кровью, уткнулся в неё мокрым носом и успокоился. Исма сняла плащ, закутала в него лисёнка и понесла на Тропу Света, которая оказалась совершенно безлюдной. Никого не было. Паломники ушли вперёд, оставив на влажной почве глубокие следы башмаков, лошадиных копыт и тяжёлых повозок.

«Как же долго я провозилась с тобой, дружочек?.. Смогу ли догнать их до сумерек?..» – подумала Исма, и с неба вдруг полило как из ведра. Спрятаться было негде. Куда ни глянь, всюду камни, трава да вспаханная ногами паломников земля. Очень скоро Ис промокла до нитки и жутко замёрзла, но решила не сдаваться во что бы то ни стало. Мысленно

помолившись Палланте, она пошла по следам так быстро, как только могла, ободряя себя тем, что, когда дождь закончится, у неё получится хоть немного согреться, если, конечно, к тому времени она не выдохнется и не сбавит темп.

Одежда потяжелела и неприятно облепила тело. Ботинки предательски утопали в грязи, а дождь всё лил, иногда обрушиваясь волнами мелкого града. Исма шла на пределе сил и тщетно вглядывалась в силуэты холмов, почерневших от водных струй. Часы тянулись мучительно долго, и казалось, что в мире нет ничего, кроме воды. Исме почудилось, что и сама она превратилась в бесконечный поток, и в бурю, и в крупные капли. Словно её вдруг не стало, а может, и не было никогда, но зато всегда и теперь грохотали тучи, шипели ручьи и подземные реки, ревели моря… И всё пребывало в единстве сейчас и навечно. Пока по мёртвой траве хлестал ливень. Пока не…

Пока видение не оборвалось. Сквозь водную завесу до неё донёсся чей-то крик. Исма прикрыла глаза от дождя и всмотрелась вдаль. И снова этот голос. Заметив две фигуры, мчащиеся к ней с ближайшего взгорья, Исма узнала в них стражей.

– Гебб, Аристей, я здесь! – закричала она в ответ, размахивая свободной рукой.

Юноши промокли не меньше Исмы, но не обращали на это никакого внимания.

– Ты цела? – спросил Аристей, стягивая с плеча кожаную сумку.

– Да, только замёрзла очень, – отирая лицо, ответила девушка.

– Не беда. Вот, надень, – бодро отозвался страж, вручая Исме зелёный плащик. – Работа ильварских мастеров. С ним что осенние дожди, что зимние бураны. Мне так Гебб сказал. Правда же, Гебб?

Страж только сверкнул глазами и кивнул. Исма осторожно развернула свёрток, что мгновением раньше бережно прижимала к груди, и протянула лисёнка Аристейю. Зверёк не пищал и не вырывался, будто ручной.

– Ему согреться нужнее, – сказала она. – Я высвободила его из макадды. Он ранен и без тепла не переживёт дорогу.

На секунду юноша застыл и посмотрел на Исму так, словно она спасла не детёныша лисицы, а королевского отпрыска, но тут же пришёл в себя и аккуратно обернул зверька в плащик.

– Надо спешить, – серьёзным тоном произнёс Аристей. – Из-за непогоды ночевать придётся на перевале. Думаю, лагерь уже разбит, но мы далеко от Сумеречных Зорь.

– Тогда вперёд, – тихо, но твёрдо сказала Исма. – Ты понесёшь моего друга, хорошо?

Арис согласился не раздумывая, и вместе они отправились на восток: туда, где их ждали огонь, еда и сухая одежда.

К часу вечерней молитвы дождь стих, и Гебб, как всегда, не проронив ни слова, указал копьём вдаль, где в сгущавшихся сумерках мерцали жёлтые огни. Отблеск радости просиял на молодых лицах паломников. Исма облегчённо вздохнула.

– Здесь холодно и горы мрачно возвышаются над тропой, – сказала она. – Теперь я понимаю, почему старики так не любят перевал, но, слава Палланте, лагерь разбит, и мы уже близко.

– Если верить книгам, у них есть несколько причин, чтобы… – Аристей замер, точно волк, учуявший добычу. – Тихо! Пригнитесь! Гебб, ты слышал?