Украденные лица, украденные имена
Шрифт:
– Подожди, – сказал Номун, делая бесполезные протестующие жесты.
– Подожди, – сказал Молодой Номун, когда Нефрит Номун бросился на него.
Номун беспомощно смотрел, как эти двое упали среди розовых отростков, вцепившись друг в друга.
…И НОМУН ШЕЛ ПО МОСТИКУ, опоясывавшему главный трюм парусохода. Возраст и воспоминания давили на него так тяжело. Его прижимал этот груз, он почти шатался под ним.
У каждой из стазис-клеток он останавливался, чтобы посмотреть себе в лицо.
– И опять, – бормотал он прерывающимся голосом, и в один из моментов просветления подумал: Я
Он успокоил себя огромным усилием воли.
В следующей клетке застывшее лицо было с ужасным шрамом. Откуда он? Он вспомнил: Он разыскал этого Номуна на Сууке, вытащив его из бронированной норы под поселком рабов «Черная Слеза». Его охватил гнев. Номун – работорговец; это было невыносимо. Он пожелал, чтобы этот Номун умер рано и мучительно. О да.
Он подошел к другой клетке. Это лицо было прекрасным; лицо Номуна, но преображенное в маску благородства и изящества. Номун вздрогнул. Политикан, занимал высокий пост в правительстве, которое регламентировало рабство.
– Умрешь, умрешь, ты тоже умрешь, – прошипел Номун.
Он медленно продвинулся дальше. Он поднял глаза на киборгизированного Номуна. Лицо было нечеловечески спокойным, застывшие глаза ничего не отражали. Почему он забрал именно его? А… он работал торговым аналитиком. У консорциума, который нанял его, были тысячи щупалец; некоторые из них были связаны с работорговлей. Киборг, должно быть, знал… Номун отступил, смущенный силой своей ненависти. Один из Номунов должен был выжить, по крайней мере, один.
ЕЩЕ ОДИН НОМУН БЫЛ облачен в элегантные одеяния. Нефрит блестел в одном ухе. Его лицо было лицом Номуна, но казалось, что под знакомыми чертами скрывается череп гиены. Убийца, подумал он. Искусен в обращении с ядами, искусен в обращении с проволокой и игольчатым ножом. Он постоял немного, и другая мысль закралась в его голову. Чем мы отличаемся, он и я?
Следующую клетку занимал молодой Номун, его лицо было без отметин времени, невинное. Номун изо всех сил попытался вспомнить, откуда он взялся, но его голова была слишком забита, гудела от нарастающей тяжести воспоминаний. Как приятно будет сбросить этот груз, подумал он.
Номун протянул руку и коснулся кнопки. Молодой Номун все еще был неподвижен, но внутри темной головы зажегся мозг, постепенно оживая до уровня сна.
– Ты меня слышишь? – Спросил Номун.
Тихий, спокойный голос донесся из динамика на стазис-клетке.
– Да. Какой странный сон.
– Что тебе снилось? – требовательно спросил Номун.
Долгая пауза. Затем:
– Я пытаю себя очень эффективно. Я отказываюсь сознаваться, хотя боль ужасна. Я все сильней терзаю свою плоть огнем, ножом, плетью. Я по-прежнему молчу; возможно, мне нечего сказать, но я не признаюсь в этом. Я не сдамся, я добьюсь от себя правды или
– Хватит, – сказал Номун. – Хватит… – Он вздрогнул и схватился руками за голову. Молодой Номун улавливал мимолетные движения, бесцельные изгибы перегруженного разума Номуна. Он нажал другую кнопку, и мозг Номуна ускорился, перейдя на более высокий уровень функционирования. Теперь в глазах загорелась искра жизни.
Номун натянул на голову ленту маски приватности, стал искать выключатель. С этой маской было связано какое-то воспоминание; может быть, кто-то подарил ее ему давным-давно? Но воспоминание пропало, отданное мнемобиоту. Все, что осталось, – это маленькое ноющее пятно на том месте, где было воспоминание. В этом и был недостаток мнемобиота – однажды погребенное в кристалле, воспоминание исчезало… но не эта боль. Каждое посещение мнемобиота очищало его, но приумножало количество пробелов в его разуме.
Он нашел выключатель, и черный туман скрыл его лицо. Почему я прячу свое лицо? подивился он. Он ничего из этого не вспомнит, когда оттает. Но Номун оставил маску на голове.
Голос из динамика стал более резким и сосредоточенным.
– Где я? Кто ты? Почему ты удерживаешь меня?
Номун глубоко вздохнул.
– Ты взволнован, как и все мы. Я человек, я забрал тебя оттуда, где нашел, из-за твоего имени.
– Моего имени?
– Но это не твое имя, оно тебе не принадлежит. Ты украл его у кого-то.
– Это имя дали мне мои родители. – Недоумевающе прозвучал голос.
– Они не были твоими родителями! Они купили тебя где-то на улице, у торговца плотью, и принесли домой в сосуде. Хотя, возможно, ты был имплантирован в утробу женщины.
Пауза, как будто молодой Номун обдумывал это утверждение.
– Мне трудно в это поверить.
Номун потер лицо, запустил пальцы в спутанные волосы.
– Это правда. Десять тысяч Номунов ходят по тысяче миров. Ты всего лишь один из них. Тот, кто купил тебя, надеялся, что ты станешь таким же, как подлинный Номун, надеялся, что ты разбогатеешь и поделишся своим богатством. Где ты вырос? Нет, не отвечай, я знаю. Я не знаю названия, но это было в каком-нибудь захолустном мире, где ты вряд ли услышал бы о других Номунах, пока не оставил бы свой след. А потом, когда ты услышал, что ты подумал?
– Это верно, что новости нечасто достигают Меллюса. А другие Номуны? Слухи обо мне доходят издалека. Лестно быть источником легенд на столь раннем этапе моего пути. – Голос немного помолчал. – Так ты утверждаешь, что являешся первым Номуном?
Номун потрепал ремешок маски.
– Я никогда этого не говорил.
– Если нет, то почему тебя это должно волновать?
Хороший вопрос. Номун попытался уследить за мыслью, но она ускользнула, потерявшись в сумятице, заполнившей его голову:
– Что?
Голос стал резче.
– Я спросил: почему тебя должно волновать, что кто-то другой использует это имя. И что ты собираешься со мной делать?
Номун судорожно вздохнул.
– Мне все равно, – солгал он. – Моя цель – не месть, – снова солгал он. – Испытание. Вот что это такое. Да. Чтобы увидеть, кто из вас подлинный Номун.
Как только он это сказал, он почувствовал, что это и правда, и ложь.
– Подлинный? Что это значит?
– Кто знает? – Номун рассмеялся, но звук его смеха напугал его. Он стукнул по кнопке, и молодой Номун замолчал.