Украденный роман
Шрифт:
– Холодно? – Эш наклонился и плотнее закутал меня в свитер. Но когда он оказывался на расстоянии вздоха, замерзнуть было невозможно.
– Нет, все хорошо. – Я сделала шаг назад, чтобы не потерять голову от его гипнотической близости, и добавила как можно тверже: – Честное слово.
Эш кивнул и, мягко постучав в дверь, повернул ручку, не дожидаясь ответа.
За дверью обнаружилась гостиная, выложенная мягкими коврами, заставленная пухлыми банкетками из красного бархата, с большими окнами, богато задрапированными бархатными же гардинами. В инвалидном кресле сидела очень старая
– Эши! – воскликнула она.
Эши?
– Привет, бабуля. – Он непринужденно пересек гостиную, наклонился над креслом и искренне обнял старушку.
– Эй, что это такое? Ну-ка, обними меня как следует! Мне девяносто три, но я не рассыплюсь.
Эш обнял ее немного крепче, поцеловал в макушку и отстранился, окидывая взглядом.
– Как ты, все в порядке? – Она кивнула. – А где та девушка, которую я нанял тебе в помощь?
– Я отправила ее принести мне на обед бигмак и диетическую колу.
– Бабуля! Я же велел тебе перестать есть всякую гадость. Это вредно для здоровья.
– И что? – Роуз пожала плечами. – Я буду есть что хочу и умру, когда настанет мой час.
Их диалог прозвучал так забавно, что я чуть не рассмеялась, и поспешно захлопнула рот ладонью. Эта женщина вырастила Эша, и хоть он уже давно стал самостоятельной величиной, она, похоже, по-прежнему оставалась для него авторитетом.
– А это кто? – наконец заметив кого-то в дверях, указала Роуз пальцем в мою сторону.
Эш схватил меня за руку и потянул к банкетке. Усевшись, он немного развернул кресло Роуз, чтобы она смотрела прямо на нас.
– Бабуля, это Оливия Фицджеральд, писательница.
Нарисованные карандашом темно-коричневые брови Роуз взлетели.
– Писательница?
Я взглянула на Эша, и он слегка кивнул.
– Эш хочет, чтобы я написала книгу о его бабуш… об Эмилии Эшервуд, – пояснила я. – И он подумал, что мы с вами могли бы побеседовать о ней и, возможно, о вашей учебе во Франции.
Она внимательно посмотрела на Эша и нахмурилась.
– Генри Эшервуд третий. – Ого, раз в дело пошло полное имя, значит, Эмилия явно не обрадовалась, что Эш привез меня сюда. – Начнем с того, что тебе стоило первым делом позвонить мне, а не заваливаться сюда вот так, с риском вызвать у старушки сердечный приступ.
– Если бигмак не устроит его первым, да? – беззаботно поддразнил Эш – упреки Роуз были ему как с гуся вода.
Она шлепнула его по руке.
– Я серьезно. А во-вторых, как у тебя совести хватило снова трепать имя семьи? Да еще после того, что ты творил с Анджеликой.
Это имя прозвучало так неожиданно, и такая глубокая тишина воцарилась после, что я могла поклясться, что слышу, как обтянутые золотом стены эхом повторяют: Анджеликой, Анджеликой. Лицо Эша стало белым как бумага. После того, что ты творил с Анджеликой? Что, черт побери,
– Бабуля, ты опять все путаешь, – наконец медленно выговорил он, словно обращаясь к ребенку, и я вспомнила предупреждение, что сознание Эмилии то проясняется, то мутнеет. – Андж погибла в ужасной аварии год назад.
Они встретились взглядами и застыли так.
Андж погибла в ужасной аварии. Это правда. Почему же я вспомнила те безумные комментарии на «Реддите»?
Я покашляла, словно извиняясь за то, что собираюсь сказать что-то, что разрядит обстановку и вернет разговор к Эмилии.
– Я так понимаю, Эш боится, что про Эмилию все уже забыли, и нанял меня, чтобы я написала о ней книгу. – Я осторожно подбирала слова, словно выбирала путь в трясине. Роуз едва заметно кивнула, и я, ободренная, продолжила: – Я бы очень хотела услышать историю их стремительного знакомства и свадьбы с Генри Эшервудом, как они переехали сюда и ее закружил водоворот новой роскошной жизни… – Я умолкла, внезапно осознав, что все эти слова приложимы и к Роуз. А возможно и к Анджелике. – Но первым делом меня интересует, существовала ли какая-то связь между Эмилией и Дафной дю Морье. Эш предположил, что они все посещали одну и ту же школу во Франции.
– La fi lle anglaise dans les rumeurs, – мягко произнесла Роуз, внезапно перейдя на французский язык, бывший для нее, по-видимому, родным.
– Слухи? – уточнил Эш.
– Дафна ходила в ту же школу, что и мы, да, но я с ней не была знакома – из-за слишком большой разницы в возрасте, – однако все мы, даже самые маленькие, были о ней наслышаны – об английской писательнице, у которой когда-то был роман с учителем.
Об этой истории я как раз прочитала в библиотеке Малибу – Дафне тогда пришлось уйти из школы. Правда, несмотря на все эти сплетни, Дафна вышла замуж за Роберта Браунинга и родила ему нескольких детей.
Но я испытывала воодушевление с привкусом нереальности происходящего: одно дело – вычитать какую-то скандальную историю из книги, другое – слышать, как ее рассказывает непосредственный свидетель. Такой же безумный восторг я ощущала, когда находила удачное сюжетное решение, которое до этого никак мне не давалось. Возможно, Роуз станет ключом ко всему проекту?
– А вы не знаете, Эмилия и Дафна были близки? – выпалила я. – Возможно, они дружили и после школы?
Роуз секунду молчала, потом покачала головой.
– Не знаю, – наконец сказала она, – по-моему, нет. Она никогда не упоминала о таком.
Ну вот и все. Сердце у меня в груди упало, и я вздохнула. Возможно, я была права, сказав Эшу утром, что наша книга необязательно окажется связана с Дафной дю Морье. Возможно, это будет просто история жизни Эмилии, и только в одном из примечаний будет указано, что они ходили в одну школу.
Но раз уж мы приехали сюда, я хотела получить от Роуз хоть какую-то полезную информацию.
– А вы не могли бы рассказать об Эмилии? Какой она была женщиной, матерью, женой? Я везде искала, но ничего не смогла найти о ней.