Украду твое счастье
Шрифт:
Я отдыхаю физически. А в голове моей постоянно идет работа.
Думаю, думаю, думаю.
Что делать? Как быть? Как распутать клубок, который, по сути, сама запутала?
Дворжецкий звонит каждый день, справляется о здоровье, обещает – или, в моем случае угрожает? – приехать…
Егор тоже звонит. И пишет. Часто. Его сообщения – как книга воспоминаний! Словно воссоздает в памяти поминутно наши с ним прошлые отношения.
Конкурс красоты. Его мысли обо мне. Он ведь не говорил раньше! Как
Читаю его сообщения и вспоминаю своё.
Как увидела его тогда в первый раз – хотя, конечно, по телевизору я его видела, моя мама же была настоящей болельщицей, и уж ни одного матча сборной с Егором не пропускала! Подумала, что он красивый и наглый. Мажор.
Думал, я сразу к нему в койку прыгну! Ага! Как сказала бы моя мама – «щаззз, с тремя «з».
Вспоминаю поцелуи. Свои страхи.
Да, я очень боялась стать его игрушкой. «Поматросит и бросит» - тоже мамино выражение.
Господи, если бы только мама была здесь!
Как же рано она ушла. Как страшно.
Это мне тяжелее всего вспоминать.
Как она пришла от врача совсем потерянная. Рак груди. Приговор. Если бы она ходила на маммографию! Но ей всегда казалось, что этого с ней не случится. С кем угодно, только не с ней! Время было упущено. Операция не помогла.
Мама ведь и Дворжецкому сказала в самый последний момент!
Помню, как он ругался тогда и… плакал. Он считал, что мог бы помочь, оплатил бы операцию за границей. Мама только головой качала – поздно. Не хотела тратить чужие деньги, не хотела мучить себя, меня, нас…
Сейчас, когда прошло уже больше года, я думаю о том, что, возможно стоило настаивать на дальнейшем лечении! Стоило позвонить Дворжецкому самой, раньше, все рассказать.
А может… может стоило найти отца?
Гуляю вдоль моря, дышу солью, йодом, ароматом счастья.
И думаю о том права ли была мама, скрывая меня от отца?
Да, пусть она не стала бы его женой, но… может у меня был бы отец? Еще один близкий человек, который помог бы советом в трудную минуту?
И еще я думаю о том, что сама точно была не права скрывая от Егора ребенка.
Даже если бы он тогда сказал мне, что все равно женится на Снежане! Он бы знал о сыне. Он бы его не оставил – это я теперь точно понимаю.
С Матвеем и Ярославой мне пришлось поговорить на следующий день, после прилета сюда. Я посадила их за стол и рассказала небольшую историю наших отношений с их отцом. Опустила детали. Постаралась выделить главное.
Егор ничего не знал о Матвее. Если бы знал – не бросил бы нас.
Я ничего не подозревала о Ярославе, а она, оказывается не только дочь
– А… как же та тетя, которая… ну, которая Снежана? Не мама?
– Нет. Я твоя мама. Теперь навсегда!
Обнимаю ее хрупкое тельце, ароматное, пока еще не очень родное – мне еще сложно быть мамой девочки, но я уверена, что справлюсь, так как у меня был отличный пример.
Ярослава все эти дни от меня не отлипает. Ей постоянно нужны «обнимашки», поцелуи. Я только «за»! Я сама их очень люблю.
И это помогает мне все ближе и ближе подступить к решению вопроса моей жизни.
Мы возвращаемся с пляжа к обеду, Гуля уже должна накрыть на стол.
Двери открывает Артур – он и Сурен все время с нами – охраняют. К счастью, за то время что мы тут никто к нам ни разу не подошел, никто нас не узнал. И по телевизору я больше не видела никаких передач, как-то связанный с нашей историей. И даже из интернета все обсуждения очень быстро удалялись.
Я надеюсь, что все забудется.
Прохожу в холл, и вижу стоящего в центре мужчину.
Он поворачивается и… я понимаю кто это.
Глава 41.
– Добрый день, я к Денису Александровичу, а вы…
Он замолкает. Застывает на месте.
– Ярослава… не может…
– Почему? Я Ярослава! Добрый день! – слышу громкий веселый голосок девочки, вернее, не девочки, моей дочери.
Она забегает вперед и с интересом смотрит на красивого мужчину, который, кажется, еле стоит на ногах. На своего… дедушку?
– Ярослава. Очень приятно… Я…Евгений Матвеевич. – ого… мама не говорила мне. Вот почему она удивилась, когда я сына назвала Матвей…
– Ярослава Егоровна. Это мой брат Матвей… он тоже Егорович теперь. Потому что мой папа и его папа тоже!
Я не знаю как попросить ее не выдавать сходу все наши семейные тайны, но…
– А это наша мама Витаминка. То есть на самом деле она не Витаминка, она Виталинка. Виталина… а как по отчеству я не знаю.
– Евгеньевна.
Говорю я и он закрывает глаза, и стискивает челюсти. И пошатывается, начиная судорожно что-то искать во внутреннем кармане пиджака.
– Вам плохо? Воды?
– Нет… сейчас пройдет… бывает со мной…
И тут я понимаю, что с ним! Он… он, так же как я не может дышать!
Хватаю свой рюкзачок, с которым гуляю, с недавних пор у меня там всегда лежит пара бумажных пакетов. На всякий пожарный.
Вот он и наступил, этот пожарный!
Протягиваю пакет мужчине… отцу.
– Дышите в него!
– Ин… га…лятор…
– Дышите!
Он берет пакет, приставляет ко рту. Вижу как дети мои перепугано смотрят на нас.
– Так, хорошие мои, давайте как руки мыть! Где Диана?