Украина 1991-2007: очерки новейшей истории
Шрифт:
Несколько неожиданно программа была одобрена парламентом — за нее проголосовала даже значительная часть коммунистов (правда, накануне «левые» фракции ввели мораторий на приватизацию). Неожиданная уступчивость «левых» (особенно социалистов) объяснялась как реальным пониманием необходимости реформ, так и боязнью потерять авторитет в глазах общества, ожидавшего изменений. К тому же принятие программы в целом означало утверждение отдельных законов, необходимых для ее реализации, парламентом. А это означало, что в любой момент ее можно затормозить или вообще пустить под откос. Дальнейшие события показали, что последовательное, неуклонное и быстрое проведение реформ «сверху» невозможно именно из-за необходимости реформаторских «верхов» лавировать между различными группами интереса (и не забывать о своих собственных), идти на политические компромиссы и даже отказываться
Общая идеология стартовой программы экономических реформ заключалась в быстром достижении макроэкономической стабилизации. Для этого нужно было создать широкую социальную базу рыночных реформ, и достижение данной цели планировалось через массовую приватизацию государственной собственности и создание слоя в миллионы частных собственников. Она же должна была в конечном итоге привести к переходу от директивной экономики к рыночной, в которой приватизированные предприятия действовали бы согласно законам рынка, а не административным предписаниям плановых органов. Реализация различных программ приватизации продолжалась в течение десяти лет — наиболее драматичным стала середина 1990-х годов, когда была развернута и программа сертификатной (ваучерной) приватизации — по замыслам ее инициаторов, она должна была создать в Украине класс собственников- акционеров, и это действительно случилось, только в состав этого класса не вошло большинство населения, которое стало объектом обмана и ограбления при полном попустительстве государства и соучастии государственной бюрократии (подробно о приватизации см. следующий раздел).
Чрезвычайно важной предпосылкой и одним из центральных элементов реформ были либерализация и одновременное упорядочение финансового рынка. В октябре 1994 г. была открыта Межбанковская валютная биржа и через полгода введен единый обменный валютный курс, который регулировался рынком и денежными интервенциями Национального банка. В конце 1994 — начале 1995 гг. были отменены государственные заказы для предприятий (последние получили право свободного выхода на рынок) и ликвидированы количественные ограничения экспорта и импорта (количество групп товаров, подлежавших квотированию и лицензированию, уменьшилось в десять раз). В 1995 г. налог с доходов предприятия (а в доходы вносили и зарплату) был заменен налогом на прибыль — это создало исходные условия для нормализации налоговой сферы.
В январе 1995 г. последовало еще одно важное, хотя и противоречивое с точки зрения результатов, новшество: президентским указом было разрешено создание финансово-промышленных групп (ФПГ) — холдингов, объединявших банки и промышленные предприятия в важнейших секторах экономики. По сути, речь шла о создании транснациональных промышленно-финансовых комплексов (в первую очередь, совместно с Россией), которые объединяли бы промышленные и финансовые ресурсы для восстановления и создания внутрипроизводственных связей. Как показали дальнейшие события, легальная поддержка ФПГ действительно создала благоприятные условия для формирования и легализации крупного капитала и в то же время стала солидным прикрытием для крупнейших олигархических кланов в их теневой деятельности.
Одновременно были отпущены цены, в том числе на энергоносители (здесь они сразу же поднялись до мирового уровня), при этом государство отказалось от сдерживания роста цен за исключением некоторых стратегически важных для экспорта-импорта видов продукции и наиболее социально опасных сфер (квартплата, цены на бытовую электроэнергию и газ, общественный транспорт). В то же время Национальный банк Украины перешел к очень жесткой финансовой политике: резкому ограничению кредитов (особенно тех, что обеспечивались простым печатанием денег) и дотаций (они касались в основном социальной сферы), ограничению эмиссий, связанных с социальными выплатами, замораживанию уровня зарплат. Это позволило быстро обуздать инфляцию — в 1996 г. она составила около 2,8 % в месяц, в 1997 г. — менее 1 % [104] , однако одновременно вызвало крайнее недовольство в обществе: социальные издержки реформ как всегда пришлось оплачивать прежде всего простым гражданам — зарплаты и пенсии не выплачивались по полгода, экономия бюджетных средств в первую очередь ударила по образованию и здравоохранению.
104
IMF staff country report № 97/109 (October, 1997). — IMF, 1998. — P. 7.
Самый
В результате уже весной 1995 г. J1. Кучма заявил о необходимости отказа от чрезмерного увлечения монетаристскими методами и призвал к построению «социально ориентированной» рыночной экономики. В октябре того же года, явно уступая давлению директорского лобби и «левых», он провозгласил курс на создание «украинской модели» экономического развития, что, по сути, означало усиление регулятивных функций государства, усиление социальных программ, защиту внутреннего рынка, государственный контроль за ценами и усиление вертикали исполнительной (читай президентской) власти. Эти заявления вызвали переполох среди международных кредиторов (вплоть до намерений приостановить запланированные кредитные транши) и серьезные разногласия с реформаторами в правительстве.
В сентябре 1996 г. состоялось долгожданное событие — пользуясь уже упомянутым резким снижением инфляции и бюджетного дефицита, правительство и Национальный банк ввели национальную валюту — гривну. На месяц были заморожены цены, и к середине октября был завершен обмен карбованцев на гривны по курсу 1 к 100 ООО. Курс гривны к доллару — (1,8 к 1) оставался неизменным до осени 1998 г., когда под влиянием азиатского экономического кризиса и дефолта в России пришлось пойти на ее почти 60-процентную девальвацию. По общему признанию, денежная реформа не приобрела конфискационного характера и стала одним из наиболее успешных мероприятий в программе экономических преобразований.
Введение гривны, снижение инфляции, сокращение бюджетного дефицита и замедление темпов падения производства сигнализировали по крайней мере о частичной макроэкономической стабилизации. В то же время все более очевидной становилась необходимость углубления реформ. Во-первых, нарастали структурные проблемы: доля тяжелой промышленности и сельского хозяйства, ориентированных на экспорт, в валовом национальном продукте оставалась слишком высокой, тут доминировали естественные монополии, в то время как удельный вес сферы услуг и легкой промышленности, ориентированных на внутренний рынок, оставался слишком низким (если не считать того, что эти сферы находили себе пристанище в теневой экономике и поэтому неадекватно освещались в официальной статистике). Сам внутренний рынок был катастрофически узким из-за низких доходов населения и слабой инфраструктуры.
Во-вторых, все более обострялись проблемы непомерных государственных расходов, чрезмерной регулятивной роли государства и убийственной для экономики налоговой политики, которая, с одной стороны, создавала крайне неблагоприятные условия для развития производительной сферы, а с другой — допускала бесчисленные налоговые льготы, исключения и привилегии.
В-третьих, жесткие монетарные меры вызвали вполне ожидаемое противодействие в виде «виртуальной экономики»: речь идет о неэквивалентных бартерных сделках, взаимозачетах долгов и выбиваемых под «почти обанкротившиеся» предприятия государственных субсидиях.
К примеру, предприятиям было выгодно официально считаться убыточными или нерентабельными (не приносящими прибыли) и одновременно уводить свою продукцию в сферу бартера и взаимозачетов, которые было очень сложно контролировать, а тем более облагать налогами. При этом такое предприятие вполне официально претендовало на энергоносители и материально-техническое обеспечение по льготным, нерыночным ценам. «Ласковое теля от двух маток сосет» — говорит украинская пословица — она была вполне применима к сотням, если не к тысячам предприятий, числившихся среди убыточных и при этом получавших доходы в теневом рыночном секторе и субсидии — в государственном. Это вело не только к расцвету криминальной, по сути, экономики и втягиванию в нее все большего количества предприятий, но и к колоссальному кризису неплатежей, который государство пыталось преодолеть преимущественно административными методами5. Кризис неплатежей и уход от налогов, в свою очередь, вели к сокращению налоговых поступлений в бюджет, а это приводило ко все тем же многомесячным невыплатам заработной платы бюджетникам и сужению внутреннего рынка. Разумеется, такая виртуальная экономика требовала «взаимопонимания» между бизнесом, фискальными органами и властью и способствовала формированию мощных и разветвленных коррупционных схем, пронизывающих государство сверху донизу.