Украина 1991-2007: очерки новейшей истории
Шрифт:
Наличие косвенной ренты в виде налоговых льгот обеспечивало сверхприбыли крупному капиталу и связанной с ним государственной бюрократии и ослабляло государство. Например, благодаря налоговым льготам (распространявшимся прежде всего на крупные предприятия) в 2003 г. государственный и местные бюджеты недополучили 71,3 млрд грн (около $ 14 млрд). Более того, общий объем задолженности перед бюджетом в 2003 г. в 2,3 раза превысил объем ВВП [113] …
В начале 2000-х годов экономическая мощь крупного капитала достигла такого уровня, что центральная власть в свою очередь попала в своего рода опосредованную зависимость от крупных ФПГ и вынуждена была балансировать между ними, регулируя доступ к приватизации крупных промышленных объектов, энергорынку, обеспечивая налоговые льготы и выступая «третейским судьей» в конфликтах между ними. В начале 2000-х ФПГ из традиционных областей деятельности (металлургия, энергетика, химическая промышленность, машиностроение) стали расширять присутствие в сельском хозяйстве, пищевой промышленности, сфере информационных технологий и коммуникаций.
113
Шангина
При всей позитивной роли, которую сыграли ФПГ в экономическом оживлении начала 2000-х годов, нельзя не заметить, что их монопольное положение в ряде важнейших отраслей украинской экономики, слияние с властью и возможности сильнейшего давления на все ее ветви — исполнительную, законодательную и судебную — вплоть до сращивания с ними, не говоря уже об использовании этого слияния для получения ренты, усложняли возможности для честной конкуренции, иностранных инвестиций, создавали благоприятные условия для коррупции и решения проблем «в узком кругу посвященных». В 2002 г. удельный вес монополизированных секторов экономики составлял 40 % валового внутреннего продукта [114] . К тому же крупный бизнес, организованный как система скрытых монополий, оказался зависимым от внешних факторов — когда спрос на продукцию украинского промышленного экспорта в середине 2000-х годов стал падать, это немедленно сказалось на экономических макропоказателях Украины.
114
Данные Антимонопольного комитета Украины приводятся по: Національна безпека і оборона. — 2003. — № 4. — С. 9.
Все же экономический рост первой половины 2000-х хотя и был компенсационным, то есть восполняющим последствия десятилетнего падения, но впечатлял именно на фоне угнетающего упадка и депрессии 1990-х. Достаточно сказать, что за 2000–2004 гг. совокупный рост валового внутреннего продукта, по официальным данным, составил 42 % (разумеется, без учета «теневого сектора», размеры которого мало изменились и равнялись почти половине валового внутреннего продукта).
Изменения, произошедшие в экономической сфере в начале 2000-х годов, стали необходимым, но явно недостаточным условием для устойчивого экономического роста, связанного прежде всего с развитием внутренних стимулов. Экономика не достигла того уровня развития, который позволил бы компенсировать утраты от колебаний внешней экономической и внутренней политической конъюнктуры — это наглядно продемонстрировал резкий спад в темпах роста, случившийся в 2005 г., (в 2005 г. прирост ВВП составил 2,7 % [115] по сравнению с предыдущим годом). Это было результатом как активного воздействия политики на экономику (затянувшиеся выборы 2004 г., колоссальные социальные выплаты уходящего правительства В. Януковича, популистские действия правительства Ю. Тимошенко, пришедшего ему на смену), так и следствием резкого мирового повышения цен на энергоносители, по причинам от Украины независящим.
115
http://www.ukxstat.gov.ua/.
Все более очевидными становились структурные проблемы. Экономический подъем происходил прежде всего за счет отраслей, ориентированных на экспорт сырья и полуфабрикатов, энергоемкой готовой продукции (металлургия, химическая промышленность) и в то же время зависящих от импорта энергоносителей (дешевизна которых обеспечивалась теневыми схемами, прикрываемыми государственной бюрократией). Высокотехнологическое производство, как и прежде, осталось за бортом и государственных приоритетов [116] , и частных инвесторов, заинтересованных прежде всего в получении быстрой прибыли. Имея колоссальный интеллектуальный потенциал, Украина экспортировала продукцию «вчерашнего дня» [117] , требующую, к тому же, огромных инвестиций в технологическое обновление и чрезвычайно энергозатратную.
116
Создаваемые в 2000-е годы «технопарки», по оригинальной идее могущие обеспечить развитие перспективных отраслей, связанных с интеллектуальным, высокотехнологическим производством, нередко превращались в способ отмывания денег и ухода от налогов.
117
Например, в металлургии, дававшей в 2004 г. 40 % экспортных доходов страны, до сих пор почти половина производства стали осуществляется мартеновским способом. Производительность труда здесь хоть и выросла за 1995–2003 на 156 %, все равно остается низкой, составляя 29 % от производительности труда в ЕС, 24,9 %, 27,6 % — в Японии, 36,9 % — в Бразилии. См.: Великий український капітал: взаємини з владою і суспільством. — К… 2007. — С. 31–32.
Подводя итоги экономических преобразований середины 1990-х — начала 2000-х гг., можно отметить несоответствие между впечатляющим масштабом и глубиной запланированных преобразований и непоследовательностью в их реализации. Эта непоследовательность была спровоцирована непрестанной борьбой как между ветвями власти, так и между группами интереса, она была в общем-то неизбежной в обществе с переходной политической и экономической системой. К этому добавилась неспособность государственных структур к формированию и последовательной системной реализации экономических
В таких условиях чрезвычайно важной была позиция первого лица в государстве, его способность добиваться выполнения поставленных целей и мобилизовать поддержку. Л. Кучма был способен, когда хотел этого, последовательно и упорно добиваться реформ в экономике. Стоит обратить внимание на то, что прорывные моменты в экономической реформе (1994–1996, 2000–2001) связаны также с присутствием в исполнительной власти групп энергичных реформаторов, способных на решительные и продуманные действия. Присутствие в команде Л. Кучмы таких знаковых фигур, как Виктор Ющенко, Юлия Тимошенко, Роман Шпек, Игорь Митю ков, Виктор Пинзенык, Юрий Ехануров, вместе со способностью (и желанием) президента удерживать и поддерживать их во власти были одной из важнейших предпосылок успешности экономических преобразований.
В то же время нельзя не заметить, что изменения на макроэкономическом уровне, свидетельствующие о появлении рыночной экономики, не столько ослабили, сколько изменили качество вмешательства государства в экономику и рыночные отношения. Наиболее показательным является сохранение «экономики рантье» — однако уже в новом обличье. До начала экономических реформ главными источниками ренты был доступ к дешевым кредитам, государственным субсидиям и дотациям, контроль над государственными предприятиями. Государство и государственная собственность были непосредственными источниками дохода рантье. К концу 1990-х годов, когда доминирующая форма собственности изменилась, государство превратилось в источник доступа к распределению энергоресурсов, рынкам, налоговым и регулятивным льготам, то есть его роль стала,'щ одной стороны, более опосредованной, с другой — еще больше возросла. Возник своеобразный вариант государственного капитализма, где элементы свободного рынка сочетались с исключительно тесным взаимодействием его участников с государственными бюрократическими структурами, которые не только регулировали этот рынок, но и выступали его опосредованными участниками.
Доступ к «нормальным» экономическим условиям и схемам был опосредован доступом к власти — эта схема воспроизводилась на всех уровнях — от столицы до сельских районов. «Нормальность» условий ведения бизнеса — причем любого, от самого крупного до мельчайшего — зависела от отношений с представителями власти. В этом отношении олигарх, зависящий от президента или его окружения, и мелкий уличный торговец, зависящий от стоящего неподалеку милиционера, были равны.
В результате возникли серьезные деформации и в самой структуре власти, и в политической организации общества — при расширении формальных атрибутов демократии (партии, общественные организации, возрастание роли представительной власти, расширение информационного пространства) усиливалась тенденция к сосредоточению экономической и политической власти в руках малого количества людей — олигархии, сопровождавшаяся расширением параллельной экономики, построенной на коррупции и системе отношений «патрон — клиентела». Такой вариант был до некоторой степени эффективным в период «дикого капитализма» и развала привычных структур управления, власти и хозяйствования, однако он превратился в главный тормоз развития при переходе к более цивилизованным формам рынка, на который Украина была просто обречена в эпоху глобализации.
Большой передел: приватизация и «прихватизация»
Начало процессов приватизации, как уже упоминалось, было не слишком впечатляющим. С одной стороны, полностью отсутствовали опыт в этой области, инфраструктура, кадры. В 1992–1993 гг. разрабатывались модели приватизации, просчитывался экономический эффект, создавались ее законодательные основы. С другой — отсутствовали общественные предпосылки: по социологическим опросам в 1994 г., 38,4 % респондентов негативно относились к приватизации крупных предприятий, а 34,2 % не знали, что ответить [118] . В парламенте консолидировалась мощная оппозиция приватизации, в которой слились идеологические противники приватизации и те, кто тормозил ее, исходя из соображений личной выгоды (рантье). В 1992–1993 гг. было приватизировано всего около 3,5 тыс. предприятий.
118
Паніна Н. Українське суспільство 1994–2005. Соціологічний моніторинг. — C. 21.
Начало реальной приватизации было положено усилиями реформаторов периода первого президентства Леонида Кучмы. Осенью 1994 г. была обнародована программа приватизации на 1995 г., согласно которой планировалось передать в частную собственность 8 тыс. средних и крупных и около 20 тыс. мелких предприятий [119] . Однако уже в декабре 1994 г. парламент под диктовку «левых» фракций утвердил список 6 тыс. крупных и средних предприятий, не подлежащих приватизации [120] , а в конце 1995 г. добавил к нему еще 2,4 тыс. Таким образом, фактически за пределы программы «большой приватизации» было выведено больше половины объектов оборонной промышленности, энергетики, транспорта, пищевой и обрабатывающей промышленности, телекоммуникаций.
119
Yekhanurov У. I. The Process of Privatization // Aslund A. and de Menil G. (eds) Economic reform in Ukraine: the unfinished agenda. — New York, 2000.
120
Drum B. Privatization, Enterprise Restructuring and Capital Market Reform // Cornelius P. K., Lenain P. (eds) Ukraine: accelerating the transition to market: proceedings of an IMF/World Bank seminar. — Washington, 1997. — P. 140.