Украинка против Украины
Шрифт:
С Россией было все ясно: "Голод, невежество, преступления, лицемерие, тирания без конца, и все эти страшные несчастья огромны, колоссальны, грандиозны". А как же Украина? Оказывается, еще хуже. Поэтому племянница жаловалась дяде-эмигранту всеми доступными ей способами:
Гімн. До тебе, Україно, наша бездольная мати, Струна моя перша озветься… І, може, тоді завітає та доля жадана До нашої рідної хати, До тебе, моя ти Україно мила, кохана, Моя безталанная мати! Колискова. Тяжка годинонько! ГіркаЭтот цикл был посвящен дяде. А следующий — брату Михаилу (названному так в честь дяди). Поскольку несчастья Украины безмерны, а "фасон любить" в этой семье известен, нетрудно предположить, что для Украины все закончится летальным исходом:
Негода. В темний вечір сиджу я в хатині, Буря грає на Чорному морі… Гомін, стогін, квиління пташині, Б’ється хвиля, як в лютому горі… Сильне море! Нащо стільки сили? Тільки стогін-відповідь на неї. Краще б хвилі вже разом покрили Тую здобич потуги твоєї. Коли ж треба тобі, сильне море, Десь подіть свою силу напрасну, Обернись на се поле просторе, Затопи сю країну нещасну! Як розбитий човен безталанний Серед жовтих пісків погибає, Так чудовий сей край богоданний У неволі в чужих пропадає. Наче кінь степовий, вільний, дикий, Що в пісках у пустині вмирає: Захопив його вихор великий, Кінь упав і взнесиллі конає. В ньому серце живеє ще б’ється, В ньому кров не застигла живая, А над ним вже кружляє та в’ється Птаства хижого чорная зграя; Рвуть, хапають, їдять та шматують При пажернім та лютім ячанні І кривавеє тіло батують, Що тремтить при останнім сконанні. Сильне море! зберися на силі! Ти потужне, нема тобі впину, — Розжени свої буйнії хвилі, Затопи сю нещасну країну!Тогда, очевидно, и наступит полная нирвана. А пока она не наступила, жизнь приносит сплошные мучения. Вот после "Негоди" поэт осматривает "Бахчисарайський дворець". В итоге возникают мучительные политические ассоциации:
Колись тут сила і неволя панували, Та сила зникла, все лежить в руїні, — Неволя й досі править в сій країні!Тот же эффект производит и "Надсонова домівка в Ялті":
Смутна оселя!.. В веселій країні… Тіло поета в далекій чужині, — Там, у тій самій холодній країні, Серце на смерть отруїли його! Смутная муза літа в самотині, Кличе поета свого.Семен Надсон (1862–1887) умер от чахотки. Кто виноват? Конечно, холодная Россия. Кто же еще? Не туберкулезные же бациллы. И не теплая и "весела країна" Украина. Однако, выясняется, что все не так просто: "Весной 1886 г. поэт приезжает в Киев на постоянное жительство… Осенью 1886 г. поэт переезжает
Поскольку Украина напоминала Украинке издыхающую лошадь ("кінь, що конає"), которую из сострадания легче добить, то кликушество с призывами к летальному исходу продолжалось и в следующем цикле "Сльози-перли", посвященном Ивану Франко:
Сторононька рідна! коханий мій краю! Чого все замовкло в тобі, заніміло? Де-не-де озветься пташина не сміло, Немов перед бурею в темному гаю, І знову замовкне… як глухо, як тихо… Ой лихо! Ой, де ж бо ти, воле, ти, зоре таємна? Чому ти не зійдеш на землю із неба? Осяяти землю безщасную треба! Ти бачиш, як все в нас покрила ніч темна? Ти чуєш, як правду неправда скрізь боре? Ой горе! 0 люде мій бідний, моя ти родино, Брати мої вбогі, закуті в кайдани! Палають страшні, незагойнії рани На лоні у тебе, моя Україно! Кормигу тяжку хто розбить нам поможе? Ой боже! Коли ж се минеться? Чи згинем без долі? Прокляття рукам, що спадають без сили! Навіщо родитись і жити в могилі? Як має можити в ганебній неволі, Хай смертна темнота нам очі застеле! Ой леле!Украинке очень хотелось превратить свои эмоции и звуки в нечто более существенное:
Україно! плачу слізьми над тобою… Говорять, що матері сльози гарячі І тверде, міцнеє каміння проймають; Невже найщиріші кривавії сльози дитячі Ніякої сили не мають?Пока революция еще не пришла, остается готовить ее словом:
Так, плачмо, браття! мало ще наруги, Бо ще душа терпіти силу має; Хай серце плаче, б’ється, рветься з туги, Хай недає спокою, хай палає.И снится ей желанный "Сон", что именно она с риском для жизни и при помощи каких-то демонов может развязать и совершить всемирную революцию:
Був сон мені колись: богиню ясну Фантазії вбачали мої очі… Вона іде! Непереможна сила Мене примушує за нею простувати По темних, тісних хідниках. Вступила Вона в якісь таємнії палати… …Височенний Орган стоїть там, наче скеля дика, Де був прикований Титан страшенний, Що забажав освіти чоловіка. Спинилася богиня, і за руку Взяла мене, і словом говорила: "Вважай і пам’ятай мої слова й науку: То світовий орган, і доля так судила, Що тільки развін має гук подати, Страшний той гук, потужний і величний, По всіх країнах має залунати І перекинути світовий стрій одвічний. Страшне повстане скрізь землірушення. Із громом упадуть міцні будови. Великий буде жах, велике й визволення! Тоді спадуть всесвітнії окови…"И наступит счастье. Точно такое, о котором говорится в одноименном рассказе Украинки (см. раздел 1.16). Ради этого она готова на все:
Ні, гук страшний я видобути мушу! Хай я загину. Та хай сяє мило Над людьми сонцем правда і надія! Зважливо простягаю руку, сміло — І прокидаюсь… Так! то сон був… мрія!Но мечты сбываются. Если долго раздувать искру, то из нее рано или поздно разгорится пламя. Украинский аналог таких "искр" — хрестоматийные пролетарские "досвітні огні":