Украинка против Украины
Шрифт:
Некоторые поэты являются носителями "искры Божьей". Но атеистка по этому вопросу имела собственное мнение. В ее стихотворении, которое так и называется "Божа іскра", герой по имени "поет" заявляет:
Годі вам, гурт ворогів і прихильних, МарніОчевидно, это свидетельство автобиографическое. Такая "искра" требует или огня или крови:
І все-таки до тебе думка лине, Мій занепащений, нещасний краю! Як я тебе згадаю, У грудях серце з туги, з жалю гине. Сі очі бачили скрізь лихо і насилля, А тяжчого від твого не видали, Вони б над ним ридали, Та сором сліз, що ллються від безсилля. О, сліз таких вже вилито чимало, — Країна ціла може в них втопитись; До волі вже їм литись, — Що сльози там, де навіть крові мало!Вспоминается герой поэмы "Гайдамаки", которому тоже было мало крови и он просил подельников: "Дайте ляха, дайте жида! Мало мені, мало! Дайте ляха, дайте крові наточить з поганих! Крові море… мало моря…". Шевченко стал "духовним батьком" Украинки. Его "духовная дочь" представляла рабами не только украинцев, но и славян вообще. Ее стихотворение так и называется "Слов’янин-раб":
Слов’янщина! — який великий гук… А що ж величної Слов’янщини сини, Німої матері проречістії діти, Між людьми чим прославились вони? Чим похвалитись їм, з чого радіти? Дивітеся: з них кожний, як один, Що світ би здержав на плечах здорових, Міцний, як дуб кремезний, слов’янин Покірно руки склав в кайданах паперових Та раз у раз поклони низькі б’є Перед стовпом, короною вінчанним, Порфірою укритим; стовп той є По праву спадщини царем названий… Тепер, куди не глянь, усюди слов’янин На себе самохіть кладе кайдани, І кажуть всі: варт віл свого ярма, Дивіться, як покірно тягне рало! Ні, ймення слов’янина недарма Синонімом раба між людьми стало!А все враги виноваты. Тоже, кстати, славяне. Этим "ворогам" она адресует свои угрозы:
…Вже очі ті, що так було привикли Спускати погляд, тих і сльози лити, Тепер метають іскри, блискавиці, — Їх дикий блиск невже вас нелякає? І руки ті, неучені до зброї, Що досі, так довірливо одкриті, Шукали тільки дружньої руки, Тепера зводяться від судорог и злості, — Чи вам байдуже про такі погрози? Уста, що солодко співалий вимовляли Солодкі речі або тихі жалі, Тепер шиплять від лютості, і голос Спотворився, неначе свист гадючий, — Що, як для вас жалом язик їх буде?"Духовний батько" писал о себе в том же духе: "я — неначе лютая змія розтоптана в степу здихає, захода сонця дожидає"; "тепер я розбитеє серце ядом гою, і не плачу, й не співаю, а вию совою". Шипеть по-змеиному или выть по-совиному — это настоящее творчество. Но петь можно и дуэтом. Тогда возникает особый стереоэффект. А в наушниках сидит украинский школьник, изучающий обоих поэтов наизусть по обязательной программе.
Развернутую программу межнациональной, религиозной и классовой ненависти находим в стихотворении "Товаришці
Для безбожника мир становится черно-белым и четко делится на своих и чужих. Свои заслуживают только любви, чужие — только ненависти. Именно такой примитивный черно-белый мир сконструирован в произведении "Грішниця". В этом мире идет тотальная террористическая партизанская
…війна страшна і незвичайна…
Часами тільки бомба огнева
Могильну тишу розбивала гучно
І всіх навколо ранила скалками.
Раз в темну ніч на бій дівчина вийшла
(Тоді йшли всі, жінки і чоловіки,
І навіть діти не сиділи дома).
Вона була при зброї…
Дівчина йдучи тихо шепотіла,
А на устах був усміх зловорожий:
"Ой підкопаю вражеє гніздо!
Злетять вони у гору, мов ті птахи!"…
Но незадачливой бомбистке не повезло: заряд разорвался раньше времени. И вместо того, чтобы убить множество людей, она сама оказалась в госпитале. За ней ухаживает молодая монашка и между ними возникает мировоззренческий спор. Разумеется, бомбистка быстро побеждает сконструированного автором оппонента. Приятно спорить с куклой: при этом чувствуешь себя мудрецом. Монашка призывает террористку радоваться, что та никого не убила, благодарить Бога и каяться в своих грехах. Но не на ту напала. Что для христианина грех, то для больной на всю голову — как раз наоборот:
Хвора. Ні, каяться вважала б я за гріх! …Гадаєш ти, що я боюся суду? Запевне, бридко між гадюк попасти, Та я їх не боюсь, суд не страшний для мене, — Небесний чи земний для мене все одно, — Однакові для мене рай і пекло, Бо я не вірю в них. …Ви вірите, що єсть і рай, і пекло, Що люди й "там" не можуть рівні бути.