Украшение и наслаждение
Шрифт:
В ее поведении он уже заметил некоторые признаки своего воздействия на нее, — например, то, что время от времени она вспыхивала или начинала, смутившись, запинаться. И это давало надежду на то, что капитуляция мисс Фэрборн возможна.
Кендейл прошелся по комнате и проворчал:
— Выходит, ты пренебрег своими обязанностями из-за женщины? Ты отложил дело, имеющее огромное значение для королевства, только ради того, чтобы позабавиться с одной из своих любовниц? — Виконт выругался, не в силах сдержаться. — Но ты ведь сам говорил, что Таррингтон хочет встретиться с нами сегодня.
— Разумеется,
— Но я же не знаю ее имени… Как в таком случае распускать слухи? Что же касается получаса, то мне случалось видеть, как люди умирали и из-за меньшего промедления.
Дариус открыл дверь, предлагая другу выйти и направиться к лошадям. Планы на сегодня были важными, но не столь значительными, как полагал Кендейл. Зато встреча завтрашним вечером должна была окончательно определить давно назревшие и постоянно откладывавшиеся планы стратегии, дабы закрепить уже достигнутый успех.
Но Кендейл, возможно, этого не понимал, хотя и побывал в армии.
— Наша задача — независимые наблюдения за передвижениями по побережью, — проговорил граф. — И это не боевой маневр. Никто не умрет, даже если мы опоздаем дня на два, не говоря уж об отсрочке на час или полчаса.
— Не так уж много ты знаешь о боевых маневрах и небольших отсрочках, часто становящихся причиной смерти, — пробурчал Кендейл.
Глава 7
Угостив Саутуэйта ложью о том, что теперь в «Доме Фэрборна» верховодит Обедайя, Эмма столкнулась с необходимостью совершить кое-какие махинации, чтобы выполнить свои обязательства перед аукционной компанией. И она ужасно боялась, что граф пожелает выяснить, какова судьба его инвестиций. При всей своей уверенности в собственной правоте она понимала, что не смогла во время этой встречи добиться согласия Саутуэйта не вмешиваться в дела компании. Скорее могло произойти нечто прямо противоположное.
Но гораздо хуже было другое… Похоже, граф догадался о том, что его близость вызывает у нее особое состояние, очень даже приятное… И чем чаще она вспоминала его лукавую улыбку, тем больше убеждалась в том, что он действительно все понял.
Два дня она посвятила работе над каталогом и постоянно справлялась, не появился ли лорд Саутуэйт. Обедайя давал отрицательный ответ, но Эмма была уверена, что граф вот-вот приедет. Когда же на третий день перед ней возник слуга, сообщивший, что с ней хотят поговорить наедине, она тяжко вздохнула, но все же, надеясь на чудо, спросила:
— Мейтленд, а кто это? Он назвался? Может, предъявил визитную карточку?
Слуга покачал головой:
— Нет, мисс Фэрборн. Визитную карточку она не предъявила.
— Она?.. Так это женщина?
— Совершенно верно, мисс Фэрборн. И она сказала, что хочет показать вам кое-какие вещи, предназначенные для аукциона. Хочет, чтобы вы оценили их.
Эмма снова вздохнула, на сей раз с облегчением.
— Мейтленд, а где она?
— В саду, мисс Фэрборн. Она сказала, что предпочитает дожидаться вас там.
Эмма
На женщине было свободное серое платье с длинными рукавами, украшенное под грудью широким красным поясом; плечи ее были укутаны серой шалью с красными узорами, а длинные каштановые волосы ниспадали на плечи и спину по нынешней моде. Наряд довершала серая с красным шляпка-тюрбан.
Эмма невольно позавидовала изяществу и стилю незнакомки. Сама она много раз пыталась сделать так, чтобы такой тюрбан выглядел на ней артистично и экзотически, но ей удавалось добиться только того, что она выглядела как второразрядная актриса в нелепом сценическом костюме.
Когда же Эмма открыла дверь и вышла в сад, она наконец-то увидела лицо незнакомки, и более всего ее поразили пленительные темно-карие глаза этой женщины.
Эмма как можно радушнее приветствовала гостью, затем проговорила:
— Мне сказали, миледи, что вы принесли оценить кое-какие вещи на продажу. Здесь нам никто не помешает, и вы могли бы вынуть их из вашего ридикюля, чтобы я могла их увидеть и оценить стоимость.
— Их нет в моем ридикюле, — ответила дама, и Эмме показалось, что она уловила в ее мелодичном голосе легкий акцент, свидетельствовавший о том, что прекрасная незнакомка — француженка.
И судя по всему, она прибыла из Франции недавно, то есть была emigree [3] , беженкой, спасавшейся от революции и явившейся сюда, чтобы продать ценности, которые сумела прихватить с собой во время бегства.
3
Эмигрантка (фр.).
— Они вон там, — сказала дама, указывая тонким изящным пальчиком в дальнюю часть сада.
На ней не было перчаток, и Эмма заметила на ее руке какие-то странные темные отметины.
Француженка тотчас направилась туда, куда указала пальцем, и Эмма последовала за ней, снова про себя отметив гибкость и грацию этой женщины. Но теперь она заметила кое-что еще… Платье незнакомки, хотя и вполне приличное, свидетельствовало о многократных попытках сгладить урон, нанесенный временем, и особенно заметно это было на подоле. Шаль тоже была поношенная; а на ногах женщины были старомодные сабо, а не обычные теперь легкие туфельки.
Они дошли до задних ворот сада, и там, где за его пределами находился узкий переулок, женщина указала на повозку, привязанную к небольшому фургону.
Они приблизились к повозке, и Эмма, приподняв брезент, тотчас же опустила его. Старые книги и даже серебро эмигранты легко могли переправить через Ла-Манш, но предлагаемые дамой вещи были совсем другого рода.
По большей части в повозке было вино, причем Эмма заметила, что на ящиках не было таможенных печатей.
— Мадам, заберите это с собой. Мы в «Доме Фэрборна» не принимаем контрабанды.