Укрощение строптивого лига
Шрифт:
— Мне тоже, — поклонился рафин. — У вас, лиера Вера, очень редкое имя, поэтичное и красивое.
Я улыбнулась. Райский прищурился, внимательно посмотрел на меня и с долей ехидства пояснил:
— Леаф любит поэзию.
То, как рыжий ведет себя, разозлило, и я из вредности проворковала:
— Как замечательно! Я тоже люблю поэзию, — хотя на самом деле не особо жалую.
— Правда?! — оживился гость. — Лиера Вера! Вы восхитительны! Я посвящу вам сонет!
И я сокрушенно подумала: «Вот почему с одной
А Райский тем временем продолжал острить:
— Лиера Вера еще необычайно милая особа.
Я повернулась к нему, окинула презрительным взглядом и процедила:
— Еще люблю животных.
Намек рыжий сразу уловил. То-то же!
— Рафин, — посмотрела на гостя. — Вы обещали мне сонет. Буду перечитывать его одинокими вечерами и восхищаться вашим талантом. — Подозреваю, со стороны кажусь дурой, но я просто отчаянно хотела доказать Райскому, что могу нравиться.
Вот тут Леаф покраснел.
— У меня нет особого таланта, — неожиданно признался он и поник.
— Когда, Леаф, влюбишься — появится. Тем более, что Вера — сердцеедка, — не унимался Райский, продолжая забавляться над простоватый рафином, воспринимавшим его слова всерьез.
— Правда? — гость совсем смутился.
Я гневно посмотрела на Тирса. Да за такие издевки глаз ему выцарапать мало, но неожиданно рафин восхищенно произнес:
— Ох, Тирс. Когда вы с лиерой Верой смотрите друг на друга, чувствуется взаимное притяжение сердец.
Мы с Райским удивленно переглянулись, и я поспешила скривить недовольную мину. Вот еще. Сдался мне этот выскочка!
— Да-да, понимаю, — залепетал смущенно Левф. — Это пока тайна. Обещаю хранить ее! — Он улыбнулся и поклонился, почти бесшумно покинул ложу.
— Надо уходить, — сердито бросил Тирс, как только закрылась дверь. — Иначе в антракте нам прохода не дадут.
— И нужно было ехать сюда? Будто не знали, что нас ждет?
— Я надеялся, что вы будете скромны и молчаливы.
— Беру пример с вас.
— Я-леер!
— Ох, ох, ох! — покачала я головой. — Если мне нужно изображать лиеру, может мне еще в обморок упасть, чтобы продемонстрировать хрупкость и ранимость?
— Падайте.
— Что?!
— Падайте. Я подхвачу вас — и мы покинем оперу. Ну, же!
— А поднимите?
— Я — из рода лигов, — самодовольно ухмыльнулся Тирс.
— Мне это ничего не говорит, — пробурчала я. Тогда он протянул руку мне под нос, и за мгновение его ухоженная кисть раздалась в ширину, покрылась густым золотистым мехом, а потом начали прорастать огромные когти.
— Едтит твою мать! — ошарашено выпалила я и начала съезжать с кресла.
— Вам
— Покажете пример? Кстати, а почему вы тогда были котом?
Он поморщился.
— Называя меня котом, вы делаете то же самое, когда называете волка болонкой.
— Я всего лишь спрашиваю о том, что видела. Или вас следует называть маленьким львом? — не удержалась от колкости.
— Иногда лучше просто помолчать.
— Не буду!
— Вера, вы сами страдаете от своего характера. Простите, но я же видел, что вы в том мире одиноки. А ведь вам сколько?
— Простите, но при всех ваших достоинствах, не могу сказать, что и ваш выбор Мелии в невесты был верным. Это скорее от отчаяния.
— Вам нравится говорить гадости?
— Я всего лишь возвращаю те же эмоции, которые дарите мне вы. Это как отражение в зеркале. Если утром встанете, улыбнетесь и пожелаете хорошего дня, то получите то же самое в ответ. А если покажете кулак…
— Двинете кулаком? — улыбнулся он и пронзил на меня обволакивающим взглядом ловеласа.
— Я не торговка, чтобы размахивать кулаками, — я отвернулась.
— Тяжело привыкать к новому миру, но ваш дом здесь.
Я молчала.
— А еще я удивлен, но викартесса отнеслась к вам с радушием и от всего сердца.
— Она просто помогает вам.
— Нет. Она может быть вежливой, но холодной. И уж точно не берет непонравившихся особ за руки. Тем более, без перчаток.
— А викартесса тоже лиг?
— Этот дар передался мне по материнской линии.
— А от отцовской?
— Титул, состояние и счастливое детство.
— У меня тоже детство было счастливым, — я неожиданно прослезилась. — Я хочу домой.
Платка в сумочке, как у викартессы, у меня не было, и пришлось вытирать слезы тыльной стороной кисти.
— Ох, Вера, — Тирс протянул свой батистовый платок с едва уловимым ароматом хвои.
Я была благодарна, что он в очередной раз не вставил остроту, а просто ехал молча, задумчиво глядя в окно.
Глава 8.2
— Вы приехали! — обрадовала викартесса. — Как все прошло?
— Опера Вере понравилась, однако, к сожалению, мы не смогли дослушать ее до конца. Болтливый рафин Никарский самым наглым образом явился в ложу и начал задавать вопросы.
— О Вере?
— Конечно. Теперь во всех салонах только и будут судачить о некой лиере Вере — покорившей викарта Нормер Рийского и потеснившей Мелию.
— Это даже хорошо, — задумчиво ответила Эдалина. — Теперь, чего бы Мелия ни рассказывала, ее слова будут воспринимать как ревность и намеренное очернение соперницы.