Укрощение строптивого лига
Шрифт:
— И за кого я вышла замуж?!
— За самого заботливого мужчину! Я бы не спал спокойно, если бы лично не был уверен в твоей безопасности. Я всегда думал о тебе! Даже когда пришел, чтобы не напугать тебя — вначале постучал!
— Какой ты милый, — призналась я, и Тирс от радости засиял.
— Благодарю, Вера! — он взял меня за руки и принялся покрывать их поцелуями.
— Теперь на правах супруга ты можешь целовать не только руки, — улыбнулась я.
— Очень хочу поцеловать в губы, твою белую шейку, пахнущую так вкусно, но ведь тебя сразу затошнит,
— Я тоже буду очень стараться. И обещаю больше не быть упрямой ослицей!
Он посмотрел мне в глаза.
— Я полюбил тебя такой, какая ты есть. Пройдет немного времени, мы лучше узнаем друг друга и сможем обходиться без слов.
Я было до глубины души тронута его словами. Глаза снова повлажнели. Что-то веселятся мои гормоны. Да уж.
— А прочитай мне стихи, которые сочинял в мою честь.
Он выпрямился, как поэт перед декламированием своего творчества, набрал в грудь воздуха и начал:
— Я гордый лиер! И не знал я отказа,
Пока не встретил тебя, моя роза!
— Ты, наверно, имел ввиду «зараза»? — рассмеялась я. Он завертел головой, однако в его счастливых глазах мелькнули искорки озорства.
— Покорен твоим станом, нежным голосом
И ясным взором пленительных очей!
О, любовь моя! Молю: не отвергай меня,
Иначе я умру, от любви к тебе сгоря!
— Шедевр миритийской лирики! — я пыталась не смеяться, но разве ж удержишься? А Тирс, пародируя расстроенного поэта, возразил:
— Зато я писал от души! И да, я не идеален.
— Зато таким ты мне больше по душе, — улыбнулась я и потянулась к нему, чтобы поцеловать.
«Какой же глупой я была! Хотя… Если поначалу он и в самом деле ухаживал за мной из упрямства и спортивного интереса, то поведи я себя изначально более покладисто — как бы все обернулось? — раздумывала я, улыбаясь и любуясь мужем.
— Наверно, судьба! — улыбнулась и решила для себя, что отныне буду доверять Тирсу и буду с ним мягче. Потому что из-за глупости и недоверия едва не потеряла свое счастье.
— Хочешь еще? Я их много насочинял за три седмицы и четыре дня.
— По штуке на дню? Итого двадцать пять стихов?
— Отчего же? Я талантливый поэт, еще и плодовитый. Конечно, не считал, ибо писал не для количества, но точно больше ста.
Я присвистнула.
— Не волнуйся, милая! Я их все записал…
В душе моей поселилась тоска.
Из-за тебя — моя заноза и мечта!
Без тебя на сердце одиночество и лед!
Я пишу стихи, как идиот!
Но любовь — безжалостная штука,
Любого изведет до сухоты.
И тогда не важно, как умен ты,
Рука банальности выводит:
Ты моя любовь… Без тебя тоска…
На сердце лед… А я влюбленный идиот!
Глава 39
В особняк Нормеров мы приехали под вечер. Едва въехали во двор, на крыльцо
— Мама, — вздохнул, — у нас радостная новость. Мы соединили судьбы в храме. Викартесса молчала.
— Я не обмолвился о церемонии, потому что до последнего не знал, состоится ли она.
— Просто так получилось… — промямлила я, чувствуя себя виноватой тоже.
Эдалина вытерла слезу, посмотрела на сына, меня и мягко ответила:
— Если, Тирс, ты думаешь, что о подготовке к церемонии я ничего не знала, ошибаешься. Ера Неина советовалась со мной с выбором фасона платья невесты. Или думаешь, бросить модистке: «Самое изумительное!» достаточно? Она побоялась разочаровать меня и решила посоветоваться.
Смущенный Тирс от удивления раскрыл рот, но викартесса успела добавить:
— И да, на церемонии я присутствовала. Правда, пришлось явиться под личиной. Или ты думал, я пропущу свадьбу своего сына? Ха! Нет таких препятствий! — она широко улыбнулась, и у нас камень упал с плеч.
— То-то мне запах показался знакомым! — радостно вспомнил теперь уже мой супруг. — Я все гадал, чего эта ера так близко принимает к сердцу церемонию?
— Да, ты на меня косился. Еще селянки пытались оттеснить с первого ряда, но им не удалось, — викартесса улыбнулась. — Однако я невероятно огорчена, что ты не позволил мне организовать лучшую свадьбу Диртии! — вот теперь Эдалина прищурилась. — Я ночами не спала, придумывая, как удивить гостей, украсить зал! Я мечтала, вошла во вкус. Аты! Негодный мальчишка! Рыжий паршивец! Ух! — вот такой я ее еще не видела. Причем обижалась она именно на сына.
— Тут и моя вина, — вступилась я, и Эдалина выдохнула:
— Да нет здесь ничей вины. Это судьба! — и протянула руки, чтобы обнять нас.
— Зато у тебя, мама, скоро будет возможность организовать самое лучшее благословение внука, — прошептал ей Тирс. — Или внучки.
Эдалина от новости всплеснула руками:
— О, Альдера! — и разрыдалась. Ей понадобились успокоительные капли, чтобы немного успокоиться, настолько обрадовала ее эта весть.
В эти дни во всей Диртии не было счастливей семьи, чем наша. Мне до того не верилось, что в моей жизни все может быть настолько хорошо, что первое время я просыпалась среди ночи и думала: это лишь сон, однако крепкие объятия Тирса и его мерное горячее дыхание убеждали в обратном.
Благодаря заботам Эдалины и ера Агарта мое самочувствие значительно улучшилось. И мы устроили праздничный прием, на котором и объявили, что теперь я — супруга викарта Нормер Рийского. Свидетели, приглашенный на торжество подтвердили этот факт. Как и брачное свидетельство.
— К чему такая спешка? — пожимали плечами, сраженные новостью, лиеры. — А как же прекрасная церемония, гости, подарки?!
— Я свой подарок получил, — улыбался обаятельно Тирс, держа меня за руку. — Вера согласилась стать моей супругой.