Укрощение строптивой

Фарди Кира

— Не говори ерунды!

— Точно-точно! Слушай, а если и вправду наказать эту Анну Анатольевну?

— Как? Я не смела даже глаза на нее поднять. Стояла и тряслась.

— Выйди за ее сына замуж. Он же предложил, вот и воспользуйся. Парни хотели довести дело до свадьбы, что ж организуем ее, только по-настоящему. Как на это смотришь?

Я опустилась на стул и задумалась.

Глава 17

Когда я понял, что Риты нет в комнате, сначала растерялся, потом сообразил: она же хотела пить. Кубарем

скатился с лестницы и наткнулся на Арину Ивановну. Она бежала в мониторную комнату к охране. Что-то такое было в ее лице, что ударило меня по сердцу.

— Стойте! — я схватил кухарку за руку. — Что случилось?

— Рита…

— Что с Ритой?

— Анна Анатольевна…

— Где?

Больше расспрашивать не было смысла. Я оттолкнул ее и бросился к охране. На первом же мониторе увидел автомобиль матери, раздетую Риту, стоящую под дубом, и Степана, который обшаривал ее карманы.

— Мать вашу!

— Антон, стой! — издалека донёсся голос отца. — Держите его!

Я кинулся вон из дома. Но успел только выбежать на крыльцо, как меня схватили. Не знаю, с кем, но дрался я отчаянно. Мозги в этот момент отключились, перед глазами был туман. Одна мысль стучала в виски: «Надо остановить мать!»

Я махал руками и попадал, бил ногами, и тоже не впустую, в отчаянии даже стал кусаться, но вырваться не смог. Меня затащили в дом, так как идти я отказывался, и бросили на диван. Ко мне кинулся отец и с силой сжал мои плечи, я скинул его руки и вскочил. Батя упал на меня и прижал к дивану.

— Остановись уже! — прохрипел он. — Девушка ушла.

— Это вы ее выгнали! — кричал я на темное пятно перед моими глазами: отец расплывался и то проявлялся, то исчезал. — Пустите! Я не хочу с вами жить!

— Антон! Прекрати истерику! — мою кожу обожгла пощечина, голова дернулась от удара, и виски пронзила нестерпимая боль. — Будь мужчиной!

Мужчиной я сейчас почему-то быть не мог. Со мной происходило что-то странное: комната кружилась и была словно в тумане. Мое тело сотрясал такой озноб, что во время крика я прикусил себе язык, и теперь рот наполнился слюной с металлическим вкусом. Я уже с трудом различал очертания мебели, предметов и людей. Так, какие-то бесформенные фигуры.

— Николай Сергеевич, — будто сквозь вату услышал я испуганный голос Арины Ивановны, — с Антоном что-то не так. Ему, кажется, плохо.

Я почувствовал, как прохладная ладонь прикоснулась к моему лбу и задрожал ещё сильнее. От этой тряски разболелось все тело.

— Вы выгнали Риту, — упрямо твердил я, но уже сам не слышал себя.

— Она ушла сама, — в голосе Арины Ивановны стояли слезы. — Так захотела. Антоша, деточка, не сходи с ума. Свят-свят, что с тобой сделала эта девчонка!

Кухарка перекрестилась и убежала в кухню.

— Вот именно! Не сходи с ума!

В гостиной появилась мама, как всегда спокойная и элегантная. Она подошла к дивану, источая аромат парфюма, мой мозг почему-то отреагировал на запах, поставила сумочку на стол и села рядом. Я отвернулся: не хотел видеть ее.

— Антон, посмотри на меня!

Я поднял веки — в виски

ударила такая боль, что невольно вырвался стон.

— О боже! Да он весь горит! — встревоженный голос матери доносился будто из глубокого колодца. — Коля, вызови врача!

Тут же проявилась из тумана Арина Ивановна и положила мне на лоб мокрое полотенце. Это было так неожиданно, что я закричал от пронзившего меня холода, и мир вокруг исчез.

А дальше начало происходить что-то странное. Я все время проваливался в черноту. Свет-тень, свет-тень. Один раз выплыл и почувствовал качку: меня куда-то несли. Во второй раз я уже лежал в постели и слышал мужские и женские голоса. Кто-то горько плакал в два голоса. Мама? Я хотел протянуть к ней руку, но только пошевелил пальцами.

— Он пришёл в себя! — услышал крик, поднял тяжелые, будто на них положили по кирпичу, веки, обвел комнату мутным взглядом, ничего не понял и снова отключился.

Проснулся я от надсадного кашля. Он рождался где-то глубоко внутри, сотрясал мою грудь, душил за горло и не давал дышать. В правом боку засела ноющая боль. Когда первый приступ прошёл, я открыл глаза и (о, чудо!) увидел, что нахожусь в своей комнате. Сквозь плотные шторы слабо проникал свет, поэтому невозможно было понять, день сейчас или ночь.

Я протянул руку в прикроватной тумбочке, но движение было скованным. Пригляделся: в локтевом сгибе торчала игла капельницы.

— Лежите, лежите! — ко мне придвинулось незнакомое лицо.

— Вы кто? — я с трудом разжал пересохшие губы. — Пить.

Женщина средних лет в белом халате вскочила и поднесла к моим губам трубочку. О боже! Какой восхитительно вкусной была простая вода!

— Лежите, я хозяйку позову.

— Что случилось?

— Вы заболели. Пневмония. У вас была температура под сорок, вы бредили и звали какую-то Риту. Сейчас, наконец, стало лучше, кризис миновал.

— А вы кто? — сказал, и грудь опять пронзил надсадный кашель.

Из глаз брызнули слезы. Женщина кинулась ко мне, помогла сесть и терпеливо ждала, пока я приду в себя. Наконец я смог нормально дышать и откинулся на подушки. Все тело покрылось липким потом.

— Я сиделка. Меня Анна Анатольевна наняла присматривать за вами. Сейчас я вас оботру.

— Зачем? — я тупо не понимал, что хочет от меня эта женщина.

— В вашем состоянии нельзя лежать с влажной кожей.

— Ладно. Понял. Валяйте, — мне по большому счету было плевать, что с моим телом будет делать эта тетка. — Где мой телефон?

— Ваша мать забрала.

Женщина говорила, а сама ловко поднимала то одну руку, то другую, потом перевернула меня на живот, протерла спину.

— Полежите на боку, я сменю простыню.

Также ловко она надела на меня футболку, но, когда ее руки потянули мои боксеры, я вцепился в них пальцами.

— Я сам. Снимите с меня эту хрень! — я поднял руку и показал на иглу.

— Как только капельница закончится, обязательно сниму.

В комнату вошла мама. Она махнула рукой, сиделка исчезла. Мать села на край кровати и потрогала мой лоб. Я дернулся.