Укрощение строптивых
Шрифт:
– Мы возвращаем всю почту, приходящую на имя Ангуса Фрезера, – объяснила темноволосая дама уже доброжелательнее. – Его нельзя волновать. Его сердце...
– Я хочу видеть его, – произнесла Иден странно непослушными губами. Ее внезапно охватил непонятный и необъяснимый страх неизвестности, перемешанный с волнением от сознания, что сейчас она увидит того самого человека, который когда-то выгнал из дома ее мать – свою единственную дочь.
Ее провели в спальню на втором этаже, окна которой были наглухо закрыты тяжелыми портьерами, через которые дневной свет совершенно не проникал в комнату. Посередине стояла кровать, на которой лежал
– Кто это? – услышала Иден его шепот, который прозвучал не громче, чем шуршат осенние листья. – Дочь Элизабет? Здесь, в моем доме? – Женщина вновь склонилась над ним, и немощный старик на кровати вдруг заговорил с неожиданной яростью: – Нет! Не хочу ее видеть! Отошлите ее, пусть убирается отсюда!
Зашуршали юбки, женщина выпрямилась и повернула к Иден извиняющееся лицо. Но почему-то эта жалость вызвала бурю гнева у Иден. Она решительно подошла к кровати, взглянула в иссохшее, сморщенное лицо не жаром сказала:
– Полагаю, не очень-то справедливо с вашей стороны даже не взглянуть на меня, сэр! Я проделала такой длинный путь из Индии, замерзла, устала, хочу есть! Вы по крайней мере можете разрешить мне остаться!
Возгласы удивления вырвались одновременно у стоящих рядом женщин – темноволосой дамы и миссис Уолтерс, задержавшейся в дверях, но Иден будто не замечала их. Почти прозрачные веки старика дрогнули и с усилием приоткрылись, и Иден с изумлением увидела такие же синие глаза, как ее собственные.
Ангус Фрезер с трудом сосредоточил взгляд, губы его искривились, и усмешка с присвистом вырвалась из его напрягшихся легких. Высохшая рука протянулась к девушке, цепко охватив тонкими пальцами ее запястье, и притянула ближе.
– Красавица, вся в мать, – с трудом произнес он. – Как тебя зовут, девушка? Как? Иден? Иден!
Рука его бессильно упала, какое-то время он лежал молча, тяжело дыша, но, когда темноволосая женщина подошла к нему, он дал знак, чтобы она ушла.
– За все эти годы твоя мать написала мне всего два письма, – наконец произнес он, с усилием выговаривая каждое слово. – Первое пришло из Англии, она писала, что провела самое счастливое лето в своей жизни с друзьями за городом. Не помню точно где. Каталась на лодке, это я хорошо помню. Она написала, что, если у нее когда-нибудь будет дочь, она назовет ее именем той реки. Иден, так она называлась. Я никогда не забуду... – Голос его затих.
– А второе? – подсказала Иден дрожащим голосом. – Второе пришло из Индии, мама писала, что умирает, да? Почему вы ей не ответили?
– Гордость помешала, – сознался Ангус Фрезер, и, к своему ужасу, Иден увидела, что глаза старика наполнились слезами. – Гордость помешала, – повторил он, – всю жизнь потом я раскаивался. Никого не осталось – ни Таркина, ни Малькольма, ни Элизабет.
– Успокойся, отец, – произнесла темноволосая женщина, быстро подошла к кровати и предупреждающе посмотрела на Иден. – Тебе надо отдохнуть, ты очень устал.
– Да, – тяжело вздохнул Ангус Фрезер и замолчал. Иден решила, что он уснул, и уже хотела отойти от кровати, но старик вдруг четко сказал: – Джанет, скажи девушке, чтобы осталась. Дочь Элизабет... Я хочу поговорить с ней еще.
– Потом, отец, – успокоила его Джанет, поправляя одеяло поверх высохшего тела. – Она еще придет к тебе, обещаю.
Внизу, в кабинете,
– Он давно в таком состоянии?
– С прошлой зимы.
– А что с ним?
– Боюсь, это просто возрастное. Может быть, ваше появление пойдет ему на пользу. Миссис Уолтерс, – обратилась она к степенной экономке, – проследите, чтобы вещи мисс Гамильтон занесли в дом. Вы пока останетесь здесь, – добавила она, обращаясь уже к Иден. По ее тону девушка поняла, что Джанет привыкла распоряжаться и что ее распоряжения выполняются беспрекословно. – Полагаю, мне следует называть вас Иден, – продолжила она, когда они остались вдвоем. – Мы же в конце концов родственники. Я – ваша тетя, Джанет Синклер Фрезер.
Иден с сомнением посмотрела на нее:
– Моя тетя?
– Я была замужем за младшим братом вашей матери, – объяснила Джанет, по недоумевающему лицу Иден она поняла, что девушка мало что знает о семье, в жизнь которой так внезапно ворвалась. – Я была женой Малькольма. Он умер в прошлом году.
– Прошу прощения, мадам, но никакого багажа нет, – сказала появившаяся миссис Уолтерс.
– Да, я ничего с собой не взяла, – объяснила Иден и рассказала Джанет о существовании Изабел и о том, где их вещи. Джанет Фрезер не очень обрадовалась, когда поняла, что в Тор-Элше появится еще одна незваная гостья, но все же распорядилась, чтобы в Крейррелш отправили повозку, а Иден разместили в удобной торцевой комнате на втором этаже, где она могла бы умыться и отдохнуть до ужина.
Оставшись одна, Иден рассмотрела комнату. Стены были отделаны темным деревом, окна прикрыты шторами. Мебели с плюшевой обивкой было явно многовато, а огромная кровать скрывалась под парчовым пологом. Тяжелый глиняный кувшин и тазик для умывания стояли на туалетном столике, а всю противоположную стену занимал громадный камин из резного гранита. Иден нашла комнату темной, неуютной и слишком заставленной мебелью, она привыкла к прохладным, просторным помещениям дворца в Маяре.
Иден стояла у окна, и в тишине было слышно, как при малейшем движении шуршат ее юбки. Внизу под окнами проходила подъездная дорожка, посыпанная гравием. С двух сторон ее ограждали невысокие стены, да несколько рябин стояли у сарая. Больше никакой растительности не было. Издалека доносилось негромкое овечье блеяние, где-то бурлил и плескался невидимый ручей, и вдруг совершенно неожиданно для девушки ее охватила мучительная тоска по звукам Индии – призыву муэдзина к молитве, дроби тамтамов, звукам морских раковин в храмах...
Но ведь она должна быть счастлива! Она вернулась домой, на землю своих предков, нашла семью, о которой и не мечтала! Однако от этой мысли лишь сильнее сжалось сердце. Иден смотрела на поросшие вереском горы, а видела безбрежные, продуваемые всеми ветрами равнины Индии. Щемящее одиночество перехватило дыхание и осушило нахлынувшие слезы.
Приезд в Тор-Элш молоденьких девушек неожиданно благотворно сказался на Ангусе Фрезере – ему вдруг стало намного лучше. Старик и вновь обретенная внучка сразу же привязались друг к другу, чего никто не ожидал. Ангус быстро понял, что всю любовь и ласку, которые он по собственной глупости так и не растратил на мать Иден, он готов излить на внучку. Это оказалось действеннее, чем все лекарства.