Укрощение строптивых

Марш Эллен Таннер

Одно было очевидно: в семье, куда отправил ее Хью Гордон, Иден чувствовала себя как дома. Если бы он привез ее в Лондон к кому-нибудь из своих богатых аристократических друзей в Вест-Энде, Иден пришлось бы вступать в объяснения, отвечать на бесчисленные вопросы о своем прошлом, о том, что связывает ее с графом, и извиняться за неприлично скудный гардероб.

Кенноны не задавали вопросов, уважительно отнеслись к привычкам девушки. Живя среди индусов, Иден отвыкла есть мясо, и миссис Кеннон без особого любопытства предложила ей большой выбор сыров, хлеба и аппетитное овощное рагу. Даже то, как Иден чистила зубы и пользовалась после ванны не лавандовой или фиалковой туалетной водой, которую предпочитали английские дамы,

а неизвестными духами, вызывало живейший интерес женской половины семейства Кеннонов.

В отличие от большинства дам, с которыми Иден до сих пор встречалась и которые относились к ее жизни в Маяре с ужасом, перемешанным с презрением, Кенноны слушали рассказы Иден как зачарованные, просили снова и снова описать дворец, в котором она жила. Они сразу и безоговорочно приняли девушку, стали считать ее своей, и Иден подумала, что, возможно, она все-таки напрасно опасается, что для родни со стороны отца и даже для кузины Изабел она будет какой-то заморской диковинкой.

В день отплытия мистер Кеннон встал на рассвете и подготовил повозку с лошадью, которая должна была отвезти Иден в порт. Работы в поле было полно, но он и слышать не хотел о том, чтобы отправить девушку в город одну, хотя его сиятельство оставил более чем щедрую сумму на извозчика.

Полдюжины детских голосов умоляли мистера Кеннона взять их в поездку. Иден устроилась спереди на деревянном сиденье рядом с огромным фермером и его двумя младшими дочерьми, а в задней части повозки сложили багаж. Остальные ребятишки с любопытством следили за приготовлениями к отъезду.

– Вот, возьми это, милая, – настаивала миссис Кеннон, протягивая Иден сверток с хлебом и сыром в дорогу. – Кто знает, чем будут кормить на корабле! Я заметила, у тебя почти нет теплых вещей, – добавила она и положила девушке на колени еще один сверток. – На севере даже в июне бывает прохладно. Эта шаль согреет тебя.

И чтобы Иден не успела отказаться, добрая женщина строго усмирила расшумевшихся ребятишек и поспешила назад в дом. Мистер Кеннон взял поводья, уточнил, все ли готово, и под дружные прощальные крики взмахнул хлыстом – лошадь тронула с места. Загремели колеса, повозка покатилась по дороге мимо лугов, заросших вереском, и придорожных трактиров к лондонскому порту – последней остановке на пути из Индии.

Глава 11

Сквозь потускневшее от времени стекло крошечного узкого окошка в одну раму Иден Гамильтон рассматривала трубы и крыши высоких домов Кенонгейта, Лаунмаркета и центральной части Эдинбурга. На дальнем конце Замковой скалы стоял Эдинбургский замок, так же непохожий на экзотические воздушно-мраморные индийские дворцы, как темные, выложенные булыжником улочки внизу на шумные, пыльные, залитые солнцем улицы индийских городов. Моросил дождь, серые облака проливали свое содержимое на город, опутанный дымкой тумана.

– По-моему, я никогда не привыкну к этому дождю, – обратилась Иден к стройной рыжеволосой девушке, свернувшейся калачиком в глубоком кресле у камина. – И к холоду! Я и не представляла, что в середине лета может быть так холодно!

– Погода скоро изменится, – с улыбкой успокоила ее девушка. – Завтра может быть солнечно и тепло, ты проснешься и подумаешь, что попала в другую страну.

«А я и есть в другой стране», – подумала Иден, но вслух этого не сказала.

Глядя на веснушчатый профиль Изабел в отсветах каминного огня, Иден вдруг испытала прилив нежности, ей захотелось защитить сестру. Она забыла, какой маленькой и хрупкой была Изабел. Девушка пошла не в породу Гамильтонов, которые все были высокими, а в мать. От нее Изабел унаследовала тонкую, хрупкую фигуру и рыжие волосы. Мать Изабел умерла при родах дочери, не выдержав жаркого индийского климата.

Иден казалось, что Изабел выглядит моложе своих семнадцати лет и гораздо беззащитнее,

чем она себе представляла. Возможно, это объяснялось темными кругами под глазами и черным траурным платьем. Иден не удержалась и, шурша юбками, наклонилась, чтобы обнять сестру. Губы у Изабел задрожали в улыбке.

– Как я рада, что ты приехала, Иден. Мне было легче смириться со смертью тети Агаты, когда я узнала, что ты едешь.

Агата Гамильтон сделала свой последний вздох в тот самый день, когда Иден и миссис Траубридж покинули Калькутту, но Иден узнала об этом удивительном совпадении лишь только по приезде в Эдинбург. Изабел, очевидно, очень привязалась к старой родственнице, потому что была тихой и подавленной, совсем не такой, как ее помнила Иден. Но горе Изабел усугубилось, когда она узнала, что уютный дом, в котором они с тетушкой жили, не был их собственностью и что они задолжали владельцу кругленькую сумму за аренду.

– Мистер Тайби так добр, – объяснила Изабел сестре в день ее приезда, когда они сидели в теплой гостиной и пили чай, – он отлично знал, что у тети Агаты не было денег платить за жилье, но не выселял ее.

– А я думала... Из твоего письма у меня сложилось впечатление, что у тети Агаты есть средства, – нахмурившись, сказала Иден.

– Так оно и было вначале. Но тетя никогда не была замужем и, я думаю, с годами просто прожила те деньги, что имела. Ей было восемьдесят семь, когда она умерла.

Тут глаза Изабел наполнились слезами, девушка винила себя за собственную слепоту. Но разве можно было предположить, что у тети нет денег, глядя, на какую широкую ногу она живет? Каждый год для Изабел заказывали по дюжине новых платьев, они с тетушкой часто брали извозчика и ехали за город, раз в неделю приходила девушка убирать дом, хотя Изабел сама была не против выполнить эту работу.

Увидев слезы в глазах сестры, Иден точно угадала их причину. Тонко чувствующая Изабел считала, что ее присутствие стало дополнительной ношей для тети Агаты. Но Иден успокоила ее, говоря, что Изабел скрасила ее одинокую старость и наполнила счастьем последние годы. Разве это не стоит тех расходов, которые вызвало появление Изабел?

Изабел неуверенно согласилась, а Иден уже думала о другом. Каким бы добрым ни был мистер Тайби, по словам Изабел, выбора у него нет – чтобы покрыть расходы, теперь, после смерти старушки, он вынужден будет продать дом. Иден с хмурым видом думала, где же они с Изабел будут жить, когда это случится. Она была не прочь уехать из Эдинбурга, находила его угнетающе холодным, сырым и безликим. К тому же она сразу невзлюбила миссис Маргарет Бизли, компаньонку Изабел, подругу покойной тети Агаты, которая по ее просьбе согласилась на эту роль. Тетушка приходила в ужас от мысли, что Изабел может остаться совсем одна.

У тети Агаты были преданные друзья, но она мало вращалась в эдинбургском обществе, а Изабел была слишком молода и слишком робка, чтобы выезжать одной. Из того немногого, что Иден узнала от сестры, она поняла, что старая женщина и молодая девушка жили весьма уединенно. Возможно, именно вследствие неудовлетворенности такой жизнью Изабел почти без спора приняла предложение сестры уехать куда-нибудь. Но куда?

– Бьют отпадает, – на удивление твердо заявила Изабел, когда Иден заговорила о переезде днем позже. – Тетя Агата возила меня туда в позапрошлом году, она предупреждала меня, что папина родня может не понравиться мне, но я оказалась совсем неготова к тому, с чем пришлось столкнуться. – Ее нежные щечки слегка порозовели. – Может быть, с моей стороны не очень хорошо так говорить, но они все такие грубые, необразованные, никем, кроме себя, не интересуются. Представляешь, родной брат тети Агаты отправился на оленью охоту, когда мы у них гостили, а ведь они не виделись больше пяти лет! А до меня им вообще не было дела, я теперь хорошо понимаю, почему папа и дядя Дугал сбежали в Индию!