Укротители непогоды
Шрифт:
— Почти.
— Извини.
— За что?
— Так… ни за что.
Я поднялась, чтобы подбросить дров, хотя костер и так горел. Просто чтобы хоть на минуту скрыть от Дарко свою растерянность. Он не должен видеть, как я его жалею. Еще выдумает себе что-нибудь. И вообще, жалость — для слабаков. Эта мысль приободрила, и я вернулась на свое место. Дарко сидел, опираясь на ладони, и разглядывал меня. Наверное, думает, какое впечатление произвел его рассказ. Пф! Как будто возможно бесить еще больше, чем он меня все это время.
— Иванка, ты это… — он взлохматил
— С чего ты взял, что я такая обжора?
— Что ты вечно огрызаешься! Просто предложил. Я когда не сплю нормально, всегда есть хочу, — он сдержал зевоту, я, глядя на него, тоже. Если честно, я бы с удовольствием перекусила.
— А у тебя… что-нибудь есть?
У него оказались черствая краюха ржаного хлеба и сухой сыр. Мы съели по кусочку того и другого, запили водой из фляги. В сон больше не клонило, но меня начала беспокоить какая-то неуловимая перемена неподалеку, за деревьями. Будто там кто-то был. Но как я ни прислушивалась, никого не чуяла. Пусто. Однако стоило отвлечься, как краем глаза словно улавливала еле заметное мелькание. Странно, надо бы сходить и проверить. Тем более близко совсем, немного от освещенного пятачка удалиться только. Дарко рядом, Сокола, если что, позову… Но, прежде чем я успела подняться с места, Дарко меня опередил.
— Ты куда это?
— Сейчас вернусь, — ответил он и направился ровно в то место, куда я собиралась. Так-так. Здесь явно что-то неладное творится.
— Стой, — велела я. Он замер, глядя вопросительно. И вправду, с чего я вдруг человеку до ветру мешаю сходить? Но почему бы ему не пойти в другую сторону? — Я туда, — я показала в странном направлении, — а ты туда.
— Нет. Я туда, — он кивнул на злополучное место, — а ты жди. Пойдешь после.
— Это почему вдруг я после? Я первой собиралась! — черт. Вот невыносимый мальчишка! Я снова готова была наброситься на него с кулаками. Вот именно сейчас ему приспичило.
— Вообще-то, первый я. А ты сидела спокойно, а теперь вдруг понадобилось, — в его глазах читалось раздражение.
— Хорошо, — неожиданно для себя самой выпалила я, — вместе пойдем.
— Ладно, — ответил Дарко. Мы взялись за руки и отошли от костра. Что-то там такое есть. Теперь я явно чувствовала. Жаль, что Сокол спит, а с Дарко не обсудишь, он невосприимчив.
Или восприимчив? Я встряхнулась, потерла виски, резко остановилась и задержала Дарко. Он обернулся недовольно. Черт. Сначала резко навалившийся сон. Потом это. Что мы делаем?
— Дарко, а Дарко, — я подошла ближе и взяла его лицо в ладони, — ты зачем сюда пришел, а?
Не знаю, как я до такого додумалась, но помогло. Его взгляд изменился на удивленный, потом растерянный, а потом на меня обрушилась первая в жизни ментальная атака. Наверное, со стороны было странно. Затем страшно. Выражение его лица отражало мое безумие.
Я не успела сообразить, что происходит, и когда ощутила мятное, душное онемение на вершине неба и корне языка, было уже поздно. Жалкая попытка выставить защиту не увенчалась успехом.
«В-в-ва-а-а-а!» — пронзительно
«З-з-зрщ!» — закружились, стреляя искрами, разноцветные шутихи.
Боль взорвала голову изнутри, пробежала по жилам. Вырезала из нее красный цилиндр и поставила в угол под дверью в облаке. Я разделилась на себя и белых зайцев, разбегавшихся в стороны. Остатком сознания поняла, что дело плохо, в мой разум проникли и убивают прямо сейчас. Лицо Дарко. Антимага. Оно стало якорем, удержавшим мой рассудок на грани. Потому что остальной мир очень быстро рассыпался на осколки.
— Иванка, держись.
Лицо качнулось и уплыло в небеса. Что это? Я падаю… Боль вернулась, и на мгновение я осознала, что Дарко несет меня на руках.
— Голова, — с трудом пробормотала непослушными губами. Он понял и положил ладонь мне на лоб. Да. Оно. Кажется, спасает немного. Новый приступ боли оказался так силен, что я отключилась, с облегчением проваливаясь в спасительное забытье.
17
Забраться почти получается, но что-то потащило обратно, вниз. Как досадно. Я пытаюсь преодолеть эту стену целую вечность, но меня упорно тянут назад, снова и снова. Что там, наверху, я не знаю — стена высокая, снизу не разглядишь, но попасть туда очень важно. И я опять лезу на нее.
«Йована, возвращайся, — голос звучит досадной помехой. — Слушай меня. Иди за мной».
Кто бы ты ни был, отстань. Зов раздражал, тащил за собой, куда-то, где беспокойно и больно. Я пытаюсь увернуться от него, спрятаться, исчезнуть. Наверх. Нужно попасть наверх.
«Йована, не уходи. Вспомни себя. Вернись, тигренок».
Мое имя? Воспоминания тянут вниз, как канаты. Нет. Не надо. Я не хочу возвращаться. Поздно. Меня уносит назад, в пространство и время. Я обретаю себя и теряю вечность, и она оставляет лишь смутное сожаление об утрате…
Ох-х… Что это было? С трудом разлепив веки, я увидела обеспокоенное лицо Сокола. Заметив, что я очнулась, он улыбнулся и положил прохладную ладонь мне на лоб. Это пришлось кстати: голова раскалывалась от боли.
— Что синий? — спросила я вместо «Что со мной?» — Ой… Потому что?
— Не пугайся. Последствия ментального удара. Это пройдет. И головная боль тоже. Тебе просто нужно немного отдохнуть.
— Но… — он коснулся пальцем моих губ. Глядя в его глаза, я почувствовала, как меня окутывает сонливость.
— Нужно поспать, тигренок. А мы тебя подлечим. Утром проснешься, будто и не было ничего, — он погладил меня по щеке. — Все будет хорошо. Все хорошо.
Проснулась я, когда солнце поднялось довольно высоко. Сегодня было ясно, как и все дни нашего путешествия по Лихолесью: Сокол заботился об этом. С осторожностью, опасаясь нового приступа боли, я села и огляделась. Впрочем, из последствий удара осталась разве что легкая ломота в теле да вялость сознания. Ерунда. Могло быть гораздо хуже. Главное, я в своем уме, кажется. Подошел Дарко, сел рядом и протянул кружку с водой. Я сделала несколько глотков.