Улей. Отверженная

Лужанская Алёна

— А знаешь, что еще говорят?

И когда только жители Улья успевали трепаться? Мало у них работы, что ли? Своих проблем не хватало? Помнится, большие компании работяг собирались после тяжелого трудового дня в кабаке на втором уровне — он был просторнее и на порядок комфортнее, чем у Сотого — и обсуждали последние новости Улья. Не думала я, что за пару часов, проведенных на свободе, стану темой номер один.

— Высшая степень извращения — предпочесть живому телу искусственно выращенное. И место тебе с твоими пристрастиями в Лабиринте, а не

в разведке. Это не мои мысли. Это… как же ее… цитата!

Я почувствовала, как вновь начинаю закипать. Четвертому давно следовало бы остановиться, но непонятная обида не давала ему закрыть рот.

— А мелкого чего не взяла? Не похож на твое отродье?

Щелчок в голове. И все установленные ранее предохранители полетели в бездну.

Развернувшись, я выпустила силу. Ведущий разведчик неуловимым пассом поставил перед собой щит, но ошибся с направлением. Лавина, обойдя его стороной, ударила по основанию стены, откуда бил ключ.

Секунда. Две. Три. И как только Четвертый снова открыл рот, чтобы продолжить словесное извержение, сверху обрушились камни. Их грохот заглушил поток ругательств, а многовековая пыль, поднявшись до потолка, закрыла весь обзор.

Подхватив в одну руку вымытую обувь, а во вторую наполненные фляжки — Четвертый не мог не исполнить приказ Командира, — я босиком вышла в коридор, оставив ведущего разведгруппы под завалом.

Чай, не маленький, справится.

Командир был встревожен. Мы отсутствовали добрых полчаса.

— Почему так долго? Где ведущий разведчик?

— Убила. — Я флегматично пожала плечами, пристраивая обувь сушиться у разведенного костра: прогресс — прогрессом, а кашка — в котелке. Пахло весьма съедобно, и Кир, расплывшись в доброй улыбке, протянул мне полную миску.

— Вторая! — громыхнуло над ухом. — Объяснись!

На виске Командира вздулась вена. Резко запахло озоном, как перед грозой.

— Да жив наш «щит и меч». Не переживай, — отмахнулась я, облизывая ложку.

— Не переживать?! — Моя выходка его неожиданно сильно взбесила. Раньше такого не наблюдалось. — Я несу за всех вас ответственность. Напомнить тебе, почему я весь побитый, а на моих солдатах обычно ни царапины?

Побитый — не то слово. Командир будто умирал и воскрешал несколько раз. В Улье шептались: от разбитого сердца и плоть гниет. Я не верила — наше начальство никак не подходило под описание того юнца, что некогда ухаживал за ученой из Первой Сотни; того, кто просидел в чулане, запертый на замок, в то время, как шла Кровавая бойня; того, кто чуть не сошел с ума, потеряв возлюбленную. Конечно, это все бредни, досужие сплетни о событиях столетней давности.

— Потому что моя задача — не вести разведгруппу, на это место ставят сильнейших, а вернуть ее в целости и сохранности. И если принятое мной решение наносит кому-то урон, то все последствия я принимаю на себя. Ведь это исключительно моя ошибка, мой стратегический просчет. И если, к примеру, у моего подчиненного не получится деактивировать бомбу, кто встанет стеной? Пра-авильно…

Каша

уже заканчивалась, а ликбез начальства еще нет. Я молча ковыряла ложкой дно миски и ждала, когда Командир подойдет непосредственно к финальной части.

— Ладно, скажу кратко. Четвертый далеко не подарок, я знаю, но он один из лучших. Его жизнь стоит пяти обычных разведчиков. Сечешь арифметику? Представляешь, какая будет нагрузка на Улей? — Он замолчал, дабы перевести дух. — Если задумаешь устранить Четвертого, начни с меня.

— Какая интересная связь между вами.

Эта мысль не должна была развиться в слова. Место ей было исключительно в моей черепной коробке — это я сообразила лишь после того, как неуловимая эмоция скользнула тенью по лицу начальства. Что это было? Замешательство? Тревога?

— У меня есть, как ты выразилась, связь с каждым моим подчиненным. Я знаю, что в экстремальной ситуации на Дока нападет ступор, знаю, как отреагирует Четвертый на внезапную атаку, на «нож в спину». А вот твое поведение в той или иной ситуации спрогнозировать не могу. Сложно, но я наблюдаю за тобой…

— И что ты видишь? — перебила я его пылкую речь.

Нескольку секунд длилась пауза. Наконец, Командир, совладал с гневом и уже спокойным тоном признался:

— Угрозы не чувствую, хотя искришь ты знатно.

— Четвертый из особой породы — безмозглых. Извести их сложнее, чем тараканов, — и для его успокоения добавила шепотом: — По чесноку, я не думаю, что у меня хватит сил.

— Конечно, не хватит.

Недобро зыркнув на меня, Четвертый подсел к костру. Он знал все коды выживания наизусть и быстро справился с проблемой. Даже успел привести себя в порядок: влажные волосы были зачесаны назад, да и на форме не было ни пылинки.

— Всем отбой! — гаркнул Командир так громко, что у меня аж уши заложило. — Я поставил защитный круг. Кир, ты дежуришь.

Мой муж с энтузиазмом поднялся и отошел к боковой стене, откуда просматривались вход и выход. Очевидно, начальство задумало выдрессировать мою «игрушку» под свои нужды. Придется заняться педагогикой раньше него.

Не позволяя организму уйти в глубокую фазу сна, я собиралась проваляться около получаса и встать первой. Люди спят мало, и вместе с ними моя потребность во сне заметно уменьшилась. Однако что-то пошло не так. Веки стали свинцовыми, и меня, словно в омут, затянуло в круговорот воспоминаний.

Наша с Киром спальня, в нежно-персиковых тонах…. С рождением ребенка в ней появилось много новой мебели, которая совершенно не подходила по цвету к обоям. В соседней комнате еще не закончили ремонт, поэтому мы ходили, постоянно натыкаясь на углы и непривычные для будуарной комнаты предметы. «Надо будет обязательно доделать детскую» — подумала я, рассматривая царивший вокруг хаос.

На руках у меня обнаружился спящий ребенок. Мой ребенок. Такое нежное личико было сложно перепутать с другим. Щеки вываливались из чепчика, придавая ему еще более кукольный вид. Радость моя…