Улей. Отверженная

Лужанская Алёна

Королева театрально утерла мизинцем выступившую слезинку.

— Очень трогательно! Вторая, твой доклад будет в разы эмоциональнее, чем у сотрудников лаборатории. Его я прочитаю с куда большим удовольствием. Надо не забыть отдать распоряжение….

— Зачем вы приходите ко мне? — устало спросила я, не желая вступать в конфликт с Королевой.

Она высасывала мои эмоции, сглаживала душевную боль, и за это я была бы ей очень благодарна, решив оставить прошлое в прошлом. Однако у меня имелись другие планы.

— Хочу

вернуть любимую дочь на путь истинный. — И эта очаровательная улыбка, на деле пробирающая до костей. — Ты очень сильно оступилась, стала оружием в нечестивых руках, и эта ошибка едва ли не стоила тебе жизни.

Ее Величество подошла ко мне вплотную, протянула руку и нежно очертила пальцами овал лица. Я вздрогнула, словно от удара, и сделала шаг назад. Лучше бы это была пощечина, а не ласка! Ведь первая была мной вполне заслужена.

— Такая юная, неопытная, не прожившая еще и десятой доли моей жизни. — Полуприкрытый взгляд из-под ресниц. — Меня слишком настойчиво убеждали в том, что подлость и коварство никак не могли самопроизвольно засесть в такой светлой головке. А я вот не знаю, кому верить, интуиции или словам доверенных лиц.

Королева обогнула меня, притираясь плечом, и подошла к столику в углу. На нем стояло много разных предметов, но она потянулась к залежавшемуся яблоку. Целое, даже не откушенное, с пожелтевшим боком, оно было еще пригодным в пищу, пока не оказалось в изящных смертоносных ладонях.

— Я никому не желаю зла, — прошептала на одном дыхании, наблюдая, как гниль из сердцевины фрукта просачивается наружу, как, прогрызая сморщенную кожицу, вылезают белые личинки. Они, вопреки ожидаемому поведению, рвались во внешний мир.

А я стояла в растерянности и искренне не понимала, как может поиск личного счастья одного быть подлостью для другого, но чувствовала себя безмерно виноватой.

— Червяк тоже не желал зла этому плоду. Как говорит один мой поверенный, это вопрос выживания. — Ее Величество невозмутимо покрутила в руках разлагающееся яблоко. — Согласись, мало удовольствия доедать за другими?

Она звонко засмеялась. От легкой тряски гадкие вредители попадали на пол и стали расползаться по моей спальне.

— Паразитов мы, допустим, изгнали, но аппетит еще не проснулся, не так ли? — Перламутровый коготь увяз в рыхлой мякоти. — Осталось вырезать гниль. Готово! Не бледней, я не заставлю тебя есть эту дрянь. Вторая могла бы, а ты слабодушная. Но это правильно, ты же здесь человек.

— Человек… — эхом разнеслось по комнате.

Королева кокетливо прищурилась.

— Я не могу отпустить тебя. Не могу и не хочу. — Ее Величество медленно прошла к окну и распахнула ставни. — Шепот заговорщиков преследует меня. Я начинаю сходить с ума. Возвращайся скорее, Вторая. Помоги мне найти того, кто отравляет Улей.

Шум воды за стенкой стих, хлопнула дверь ванной.

— Ники, ты проснулась? Я слышал голоса. — В коридоре

раздались шаги, и в следующую минуту в комнату вошел умытый и свежий Кир.

Я стремглав метнулась к нему, загораживая своим телом от Королевы. Та всплеснула руками и в наигранном недоумении изогнула бровь.

— Ты серьезно? Готова вцепиться мне в глотку, защищая это примитивное существо?!

— Нет… я…

— Не ври. Этот взгляд мне знаком.

— Я… я люблю его, — прошептала одними губами, понимая, что одним неосторожным, инстинктивным движением Ники подписала себе сметный приговор.

Ее Величество запрокинула голову, что совершенно не шло ее великосветскому образу, и захохотала в полный голос.

— Тебе так только кажется. Очнись, Вторая! Ты не можешь никого любить.

И она как кошка прыгнула на подоконник. Сильный ветер ворвался в открытое окно, натянул тяжелые шторы, словно паруса, и, забрав с собой утреннюю гостью, покинул нашу комнату.

Утром я проснулась под огромной лапой Четвертого. Весьма по-хозяйски он сграбастал меня в объятия, вырвав из рук Кира. Ругая свою внутреннюю сигнализацию за сбой, я скинула тяжелый груз и откатилась в сторону. Остальные члены нашей разведгруппы уже были на ногах и собирались. Ко мне подскочил недорослик.

— Ну что, вернулась?

— Кто? — Сбитая с толку нестандартным пробуждением, я не сразу сообразила, чего он от меня хочет. Довольный жизнью Четвертый не спеша поднялся и как ни в чем не бывало принялся разминать явно затекшее плечо.

— Сила твоя. Когда поделишься?

— Да хоть сейчас! — Меня переполняли злость вместе с лавой, разливающейся по венам. — Не боишься, что тебя поджарит?

— Не-а. — Волчонок дерзко тряхнул косматой головой. — Наоборот, боюсь ничего не почувствовать.

Я кинула беглый взгляд на Дока. Ученый, наблюдая на расстоянии, пожал плечами. В случае с Пустышкой было нелепо делать какие-либо прогнозы. Никто не мог знать, окочурится он сразу или с неожиданно разбуженным потенциалом станет соперником самой Королеве.

— Тогда иди сюда.

Парень растерянно почесал за ухом.

— Что, прям тут? На глазах у всех?

Четвертый, сматывая в валик одеяло, поглядывал нас и лыбился.

— Чего тушуешься, недорослик? Бери, пока дает. Вторая кому ни попадя не дает.

Волчонок покраснел до кончиков ушей. Пунцовые пятна на щеках выступили даже сквозь сильный загар.

— Ты явно что-то недоговариваешь. — Прекратив паясничать, ведущий разведчик резко нахмурился. — Гетто никогда не было рассадником добродетели.

— И ты этому способствовал, — огрызнулась я, невольно вставая на защиту парня. Остальные не спешили влезать в разговор, делали вид, что заняты сборами.

— У тебя явно устаревшая информация, Вторая. В гетто после памятных событий путь разведчикам закрыт. А вот гвардейцы — да, периодически захаживают…