Улица 17
Шрифт:
– Дорогие братья и сестры! – раздался неожиданно правильный испанский голос Петра Второго, которого многие считали гениальным лингвистом за невероятные способности к языкам. Ходил слух, что он знает практически все основные наречия Европы и часть азиатских. Впрочем, арабский он так и не выучил, хотя неоднократно пробовал говорить на нем во время поездок. – Мы сейчас присутствуем при уникальном событии – рождении того, что можно назвать Латинской Америкой. За высочайшие заслуги перед верой я торжественно причисляю принцессу Папан, или Папанцин, как ее называли ацтеки, родственницу Монтесумы, к сонму святых. Вам она более всего известна как Санта Муэрте, Святая Смерть (эти слова он произнес на латыни, а не на родном английском, чем вызвал восхищенный шепот собравшихся).
Родриго увидел, как девушка, сидящая перед ним, напряглась и прислушалась. Он буквально ощутил напряжение, исходящее от ее спины, которая как будто сжалась и приготовилась к прыжку. Почему он не смотрел на ту, модельного вида красавицу, которая чуть ли не зевала, расположившись рядом, он не знал. Вертлявая мулатка тоже привлекла его взгляд, но не особенно заинтересовала – странным, правда, было то, что она неожиданно успокоилась, потом как бы невзначай коснулась руки сидящего ботана.
– А теперь – добро пожаловать к нам, Санта Муэрте! – заявил Папа, поднявшись со своего удобного кресла. Каких-то несколько лет назад был выпущен сериал, где довольно пафосно и модно была показана жизнь молодого первосвященника-американца, воспитанного в приюте, и Петр Второй, казалось, был всего-навсего косплеером: ярый альтрайт, вежливый блондин, часто носящий старинные облачения. Но он был воспитан в семье старых денег, впрочем, обедневшей за несколько лет сотрясавших Америку финансовых бурь. Как плохо, что прямую трансляцию из Сан-Марко он не увидит, подумал он, увидев, как монахиня, которая совершенно точно является Инес, уносит с собой ноутбук.
Тем временем рядом с алтарем показался епископ в парадном облачении, колыхающемся на его грузном теле. Лицо его было сосредоточенным и исполненном воли, что делало его непохожим на других индейцев, обычно имевших относительно небольшие подбородки, мягко переходящие в шею. Он встал рядом с отцом Педро, который слегка подобострастно смотрел на него, и начал мессу. Голос епископа утонул в стенах собора и вознесся к небесам, обрушиваясь сверху на прихожан. Говорят, он был оперным певцом, басом-баритоном, но когда-то ему явился ангел и велел бросить консерваторию и идти в монахи. Пришлось ему расстаться даже со своей девушкой, которая позднее выступала на лучших сценах мира, хоть и на вторых ролях. Родриго закрыл глаза, слушая молитвы, и даже не пытался подпевать, когда все остальные раскрывали молитвенники.
Он слышал, как поет она. Ее голос, такой хрупкий и тонкий, потерявший свое носовое звучание, робко пробирался сквозь надтреснутое контральто толстухи, мелких и неказистых голосов пожилых женщин, но затмевался голосом запевалы-монахини, которая стояла где-то наверху, там, откуда раздавался орган. Он постарался представить себя Франциском Ассизским, не обращающим внимание на обстановку церкви, зная лишь свою веру и Бога над ним, но не смог. Сейчас он ощущал присутствие всех вокруг как огромную реку, в которую впадает незначительный ручей, бывший им самим. Где-то наверху дрожат натянутые струны веры, подумал он, и ангелы держат руки, сплетая их над головой, как купол. Кстати, пела она вроде бы и хорошо, но мотивов как будто не знала, в отличие от своей подруги, которая своим низким бархатистым меццо-сопрано, наученным петь традиционные песни, добавляла щепотку ароматной горечи в любое исполнение.
Настало время приветствовать друг друга с миром и любовью, и он посмотрел ей в глаза, думая
– Господи, да что ты делаешь! Тебе понравился этот хам? – он слышал возмущенный шепот разряженной смуглянки. Мануэла, вспомнил он и подумал, что хорошо, что ее зовут как типичную героиню новеллы. В детстве он ненавидел Мексику за их производство, но потом как-то смирился, увидев, какой унылый шлак выпускает местный независимый кинематограф.
Когда он вернулся домой, он не помнил. Только знал, что народ вышел радостный и возбужденный, держа в руках освященных маленьких скелетиков. Ему хотелось придержать дверь для всей компании, но по неясной причине вышли только модель и ботан, не смотря друг на друга, а Мануэла и скромная девушка остались вместе с монахиней.
– Вы провожаете меня? – спросила модель, скосив на него глаза и выпятив губы, явно для придания себе более сексуального вида.
– Почему бы и нет? – спросил он неожиданно игриво в ответ. – Как вас зовут?
Вместо ответа она протянула ему карточку, уколов его длинными ногтями с бисерным рисунком, выглядящим старым запоздалым приветом из нулевых. На ней, как он позже выяснил, было отпечатано «Рита Ривас». Почему эта самая Рита положила глаз на него, Родриго? Он знал, что он красив, но женщины его никогда не любили, возможно, дело было в деньгах или в неуживчивом характере. Воистину, то была ночь чудес. Но каким-то чутьем он понял, что, возможно, именно Рите Ривас удастся привести его к маленькой хрупкой певице, которая задела его ремнем от гитары.
X
Она сама не знала, почему потянулась за крошечной сумочкой, где у нее всегда были заранее сложены визитки, которые она тщательно берегла. Могло ли такое быть, что он ей приглянулся? О, он был довольно неплох на вид, особенно эти милые, похожие на оживленных змеек, кудри у него на голове. И сам вид его говорил о некоем благородстве, особенно явном после того, как он заговорил на европейском испанском. Так трогательно и одновременно величественно! Должно быть, он считает, что Рита Ривас не знает таких слов, но фиг вам, она училась на историческом факультете, хотя и не помнит всего, что там проходила.
А вот куда делся ее официальный парень? Впрочем, ей иногда было сложно так его называть, скорее уж сахарным папочкой. Все-таки он заметно седел, да и лицо его было умудренным опытом, а каким именно, она и не спрашивала. Когда ее любимая певица Лана Дель Рей вышла в свет с одним из своих поклонников, тоже седым и кряжистым полицейским, она смеялась, но тогда, в том клубе, ей вдруг резко захотелось остаться с ним вдвоем, она и сама не понимала почему. Тогда она была очень расстроена и пьяна, возможно, поэтому. Как страшно жить, когда ты привыкла к коктейлю «Космополитен» и не желаешь отвыкать! А еще в тот день она пропивала последние деньги, ибо ушла с работы секретарши одной важной общественной организации, называвшейся еще таким сентиментальным словом «Милосердие» и помогающей беднякам в трущобах. Эти самые бедняки постоянно толклись в ее прихожей и просили ее дать поговорить с шефом, а тот ее лапал. В конце концов, как-то Риту увидела жена начальника и устроила страшный скандал, она даже до сих пор не могла опомниться.
Тогда ей и пришло в голову уйти, хотя шеф всячески просил ее остаться, уверяя, что с женой дело будет улажено. Но ей действительно надоело ходить каждый день мимо ухмыляющихся рож в белом замкнутом пространстве и постоянно лихорадочно заваривать чай из общего кулера. Начальник, кстати, был молод, энергичен и даже был бы хорош собой, если бы Рита не была выше его на целую голову, что его крайне раздражало. Но отношения их долгое время оставались чисто дружескими, пока на день рождения он не подарил ей книгу и душистое мыло с прованскими травами – милый, но жутко наивный подарок. Тогда она и обратила на него свой взгляд и улыбнулась.