Улица без рассвета

Усыченко Юрий

Рука его дрожала. "Заметил ли не заметил фамилию в паспорте?"

"Теперь все ясно", мелькнуло в голове художника. Молчал. Гость стоял перед ним с паспортом в руке.

–  Хорошо, хорошо, - сказал наконец кутья.
– Спрячь свои документы, они никому не нужны.

"Видел ли не видел?" Не оставляла Павлюка назойливая мысль.

–  Ты мне прости, Ярослав, но обидно слышать от тебя такие слова.

"Видел ли не видел?" Стучало в висках,

Художник устало провел ладонью по лицу.

–

 Хорошо, оставим это. Каковы твои планы на сегодняшний день?
– Посмотрел на часы.
– Скоро шестая.

–  Если позволишь мне отдохнуть немного, то останусь у тебя до поезда.

"Посмотрю, как он будет реагировать. Смотря, постарается задержать у себя ", думал Павлюк.

–  Ну конечно! Ложись, поспи, - заметно повеселел художник.

"Обрадовался, уговаривает поспать. Видел!
– Иглой кольнула тревожная мысль.
– Наверное, хочет задержать у себя до рассвета ".

Заметив, что по лицу гостя пробежала тень, кутья понял свою ошибку.

–  Впрочем, как хочешь. Может, тебе неудобно у меня. Если имеешь на примете лучшее место - выбирай, - говорил спокойно, равнодушно.

"Черт его знает, может и не видел", с сомнением подумал Павлюк, сбитый с толку безразличием художника.

–  Я неприхотлив, - сказал гость.
– Комфорт мне совсем ни к чему.

–  Если так - милости просим, - ответил кутья, и снова в его голосе Павлюк почувствовал тревожные нотки.

"Конечно, видел, нечего зря здесь терять время. Как теперь уйти отсюда? "

–  Знаешь что, - поднялся со стула.
– Сначала пойду на вокзал, точно узнаю, когда поезд, и возьму билет …

–  Да куда ты пойдешь так рано!

–  Ничего, зато потом со спокойной душой отдохну,

–  Я провожу тебя, - встал кутья,

–  Не беспокойся, я сам.

"Вот проклятый!
– Не шло из головы.
– Не хочет отпустить ".

–  Ничего, какая там забота. Выпьем еще по рюмочке. У меня есть бутылка великолепного ликера, и тогда уж пойдем. Подожди, сейчас я принесу.

Не дожидаясь ответа, художник быстро вышел в соседнюю комнату.

"Что он задумал?" Павлюк неслышно подошел к двери, за которой исчез кутья.

Прислушавшись, уловил легкий шелест. Наклонился, посмотрел в замочную скважину,

Кутья стоял у телефона и быстро листал тонкую книжку - искал в справочнике нужный номер.

Павлюк резко распахнул дверь, вошел в комнату.

–  Славцю!
– Крикнул он.
– Что ты хочешь делать?

–  Ты знаешь.

–  Зачем ты хочешь меня высказать? Ведь мы с тобой украинский, земляки!

Голос Павлюка звучал мягко, нежно. Левую руку глаз положил на телефон, правой ощупывал в кармане рукоятку пистолета.

–  Ты не смеешь называть себя украинским!
– Гневно сказал кутья.

–  Мы выросли на одной земле,

Славцю, - подступая ближе к художнику, умолял Павлюк.

–  Да, но мы всегда были разными … Забери руку с телефона!

Кутья оттолкнул Павлюка, снял трубку:

–  Станция! Алло! Станция!

Павлюк выхватил из кармана пистолет. Но художник успел увернуться.

Удар тяжелой рукояткой пришелся не по голове, как рассчитывал Павлюк, а по плечу.

В ответ кутья толкнул Павлюка, повалил на пол.

Художник был сильный и надеялся сам на сам справиться с "гостем". Впрочем, если бы он и позвал на помощь, никто бы не услышал.

Но силы изменили Кутья.

Раненая рука отказывалась служить. Павлюком удалось вырваться. Он размахнулся. С Кутем было покончено …

Павлюк выбежал из дома, машинально захлопнув за собой дверь. Он плохо понимал, что делает. Кутья, этот кроткий, деликатный, далекий от политики "служитель искусства", разрушил все его планы …

На улицу Павлюк вышел спокойно, уверенно и направился к вокзалу. Дождь перестал, ветер стих. Чувствовалась пронзительная предутренний свежесть.

Воздух рассек фабричный гудок, его призыв полетел далеко в горы и откликнулся эхом. На улицах уже появлялись первые прохожие.

Павлюк решил вокзал не заходить. Он понимал, что пассажиров в это время немного и его приметят, Носильщики, дежурные, уборщицы, если надо будет, смогут описать его внешность.

Он остановился на углу возле привокзальной площади, начал всматриваться в прохожих. Заметив мужчину в железнодорожной форме, с сигаретой в зубах, перевалистою походкой пошел ему навстречу. Вынул из кармана пачку:

–  Позвольте прикурить.

–  Пожалуйста,

Павлюк глубоко затягивался, раскуривая видволожену сигарету.

–  Не знаете, когда, - снова затянулся, - поезд Киев-Энск прибывает?

–  В четырнадцать двадцать пять.

–  Спасибо.

Железнодорожник пошел своим путем, Павлюк - своим.

Миновав кварталов три, Павлюк обратил на железнодорожное полотно, пересек его на переезде и отправился снова на вокзал, но уже с другой стороны.

К платформе подошел пригородный поезд. "Рабочий, в мою сторону", подумал Павлюк.

Решение созрело мгновенно. От пригородного поезда Павлюка отделяли несколько товарных составов. Он побежал вперед, остановился почти у исходной стрелки, пролез под вагонами, стал у крупного товарного Пульмана.

Ждать пришлось недолго. Паровоз сипло засвистел, выпустил струю пара. Звякнули буфера. Поезд тронулся, медленно набирая скорость. Когда он проходил мимо Павлюка, тот вцепился за подножку и влез в тамбур.

"Лимузин" выехал из Кленовая гораздо позже, чем "мерседес", и к мосту прибыл только перед рассветом.