Улица Светлячков
Шрифт:
Несколько месяцев назад, когда в душе Кейт еще жила надежда, от таких слов ее бросило бы в жар. Может быть, даже еще неделю назад.
— Я постараюсь подыскать замену.
— Ты думаешь, тебя легко будет заменить?
Кейт не знала, что на это ответить.
— А теперь я…
— Я должен тебе обед, не вздумай отказываться. Бери пальто, и пошли.
— Хорошо.
Они спустились вниз и сели в машину Джонни. Через несколько минут машина подъехала к плавучему строению на озере Юнион.
— Где это мы? — поинтересовалась Кейт.
— У меня дома. Не волнуйся,
Кейт изо всех сил пыталась справиться с эмоциями, снова пробудившиеся в ее сердце. Она ни за что не допустит, чтобы все началось вновь. Слишком долго она изводила себя мечтами о счастливом конце, который, как оказалось, был невозможен. Кейт прошла вслед за Джонни по мосткам на корабль, который оказался неожиданно вместительным.
Джонни тут же подошел к камину, где уже были сложены дрова, поджег, наклонившись, газеты, пробуждая к жизни яркое пламя. Затем он обернулся к Кейт и спросил:
— Хочешь выпить?
— Ром с колой найдется?
— Конечно. — Джонни сходил на кухню, приготовил и принес два коктейля. — Посиди пока тут, я сейчас вернусь.
Несколько секунд Кейт стояла, не зная, что делать. Она оглядела гостиную, поражаясь тому, как мало здесь было фотографий. На тумбочке рядом с телевизором стояла в рамке фотография пары средних лет в ярких одеждах. Мужчина и женщина стояли, прильнув друг к другу, на фоне растительности, наводившей на мысль о джунглях, окруженные детишками.
— Мои родители, — раздался за ее спиной голос Джонни. — Майра и Уильям.
Кейт резко обернулась, чувствуя себя так, словно ее застали за подглядыванием.
— Где они живут? — спросила девушка, отходя к дивану и присев на него. Ей было необходимо сохранять дистанцию.
— Они были миссионерами. Их убили в Уганде эскадроны смерти Амина.
— А где был в это время ты?
— Когда мне исполнилось шестнадцать, меня отправили в школу в Нью-Йорк. Больше я их не видел.
— Значит, они тоже были идеалистами?
— Что значит «тоже»?
Кейт не собиралась объяснять Джонни, что она открыла для себя в нем.
— Не важно, — сказала она. — Тебе повезло: тебя вырастили люди, которые во что-то верили.
Джонни посмотрел на нее, нахмурившись.
— Поэтому ты и стал военным корреспондентом? Чтобы воевать по-своему?
Джонни вздохнул и покачал головой. Он подошел к дивану и сел рядом с Кейт. И взглянул на нее так, словно видел впервые и хотел рассмотреть получше. От этого взгляда сердце Кейт забилось сильнее.
— Откуда ты знаешь?
— Ты о чем?
— Откуда ты знаешь меня?
Кейт улыбнулась, надеясь, что улыбка скроет ее растерянность и смущение.
— Мы много времени проработали вместе.
Последовала долгая пауза, прежде чем Джонни спросил:
— Так почему же на самом деле ты уходишь, Муларки?
— Помнишь, ты говорил о том, что ужасно хотеть чего-то, чего не можешь иметь? Мне никогда не стать ни суперрепортером, ни первоклассным продюсером. Я не из тех, кто живет и дышит новостями. Мне надоело делать то, в чем я недостаточно
— Я сказал, что ужасно хотеть кого-то, кого не можешь иметь.
— Ну… это одно и то же.
— Разве? — Джонни поставил бокал на журнальный столик.
Кейт устроилась поудобнее на диване, подобрала под себя ноги и повернулась к Джонни:
— Представь, мне тоже известно, что значит хотеть кого-то.
Джонни посмотрел на нее скептически. Наверное, вспомнил, как Талли подкалывала подругу, смеялась над тем, что Кейт ни с кем не встречается.
— И кого же ты возжелала?
Кейт понимала, что должна солгать или уклониться от ответа, но сейчас, когда Джонни был так близко, Кейт вдруг захлестнуло волной желания, поглотившего ее целиком. Господи, помоги, но дверь, кажется, открылась снова. И хотя Кейт допускала, что, может быть, это всего лишь иллюзия, самообман, она чувствовала, что должна пройти и через это.
— Тебя, — тихо произнесла она.
Джонни чуть отстранился. По лицу его было видно, что подобное не приходило ему в голову.
— Но ты никогда…
— А как я могла, зная о твоих чувствах к Талли…
Она ждала, что Джонни скажет что-то, но он молчал. Это могло означать все, что угодно. Он не сказал «нет», не посмеялся над ней. Может быть, это что-то значило?
Кейт потратила годы на то, чтобы скрывать свою страсть к этому человеку, но сейчас, когда он был так близко, девушка была не в состоянии себя контролировать. Это был ее последний шанс.
— Поцелуй меня, Джонни. Покажи мне, что не надо было тебя хотеть.
— Я не хотел бы причинить тебе боль. Ты — чудесная девушка, а я не ищу…
— А что, если мне причиняет боль, что ты не хочешь меня поцеловать?
— Кейти…
Неужели? Она перестала быть «Муларки»!
— Так кто же кого боится, Джонни? Поцелуй меня.
Прежде чем его губы коснулись ее губ, Кейт расслышала, как Джонни произнес:
— Это плохая идея.
Это был не первый поцелуй в жизни Кейт. И не в первый раз ее целовал мужчина, который ей нравился. И все же из глаз ее почему-то хлынули слезы. Увидев, что Кейт плачет, Джонни попытался отстраниться, но Кейт его не отпустила. Она и сама не смогла бы сказать, как она очутилась на полу перед камином совершенно обнаженная, ведь еще минуту назад они обнимались, сидя на диване.
Джонни, все еще одетый, стоял перед ней на коленях. Его лицо было серьезным и будто растянутым.
— Ты уверена? — спросил он.
— Тебе надо было задать мне этот вопрос до того, как я оказалась без одежды.
Улыбнувшись, Кейт начала расстегивать рубашку Джонни.
Он издал странный звук, в котором прозвучало отчасти отчаяние, отчасти готовность сдаться, позволил ей раздеть себя и заключил Кейт в объятия.
Поцелуи его теперь были нетерпеливыми и страстными. Кейт чувствовала, как отзывается ее тело, никогда и ни с кем не испытывала она ничего подобного. Она перестала быть собой, превратившись в клубок нетерпения, желания и предвкушения чего-то неизвестного и прекрасного. Прикосновения Джонни были пыткой, и они же были ее спасением.