Улыбка Горгоны
Шрифт:
Версия Егорова весьма заинтересовала Сенькова:
– Полагаете, Зинаиду убрали по заказу?
– Если б не застрелили Беляева, я исключил бы заказное убийство. Он по-отечески любил Зинаиду, хотя лично мне она не нравилась. Самоуверенная, нагловатая, языкатая, в смысле язык у нее злой был. Когда Беляев заболел, она не отходила от его постели, не берусь судить, преследовала ли Зина меркантильные интересы или искренне заботилась о нем. Собственно, какая разница, на чем держится человеческое участие? Зина стала его правой рукой в конфликте из-за «Сосновой рощи», а тот, кто много знает,
– С Мироном подруги Лаймы дружили?
– А как же. Все три нянчились с ним, а мы, мужчины, от повышенного внимания начинаем важничать, капризничать, тиранствовать. Мирон пикировался с девушками, но не ссорился.
– Скажите, каким был Беляев?
Егоров с ответом не торопился, раскурил погасшую трубку, выпуская ароматные клубы дыма, а дело это не быстрое, Сеньков уже подумывал, ему нечего сказать. Значит, Беляев относился к категории людей, о которых после смерти молчат, раз не позволяет совесть отозваться положительно, но Егоров формулировал ответ, через минуту дал его:
– Существует общепризнанный эталон истинного человека, каким он обязан быть, но мы не следуем советам умных людей, установивших правила, мало того, мы уходим от правил. Так вот Беляев ближе всех нас к эталону. Скажу понятней: с ним я бы пошел в разведку.
– А с Мироном? – задал провокационный вопрос Алексей.
– С Мироном? – Егоров хитро взглянул на него, взяв в рот трубку. – Я и с тобой не пошел бы, вы, молодежь, существуете не по правилам.
– Только не надо обобщать, – обиделся Сеньков. К этому времени Мирон отправился по аллее в глубь парка. – Куда это он?
– Я советовал ему делать пешие прогулки в любую погоду, – сказал Егоров. – Быстрым шагом. Обычно он идет до станции и обратно, отрезок длинный, кровь разгоняется, обогащается кислородом, иммунитет просыпается.
– А поможет?
– Вряд ли. Но ему нужна надежда, она всем нужна.
– И я пойду… почитаю.
Разумеется, Алексей помчался к комнате Мирона. Прежде чем войти, огляделся по сторонам – никого. По логике, надо бы знать хотя бы примерно, что искать, Сеньков не знал, да и не задумывался об этом. На данном этапе достаточно просто посмотреть, чем окружен Мирон, что прячет, подозрения-то хлипкие, не каждый, кому позарез нужны бабки, идет на преступления.
На кровати лежал цифровой фотоаппарат, Алексей быстро просмотрел снимки – ноль, собственно, и не рассчитывал, что увидит в кадрах нечто страшно-ужасное. Он провел взглядом по подоконнику, столу – там находился ноутбук, но для просмотра файлов необходимо огромное количество времени, придется подождать более благоприятного случая. Ящики стола… Вещи в шкафу… Баул…
О, спортивная сумка. Явно забита барахлом. Поверхностный осмотр содержимого ничего не дал, здесь Мирон хранил старье, годное для рыбалки, охоты… Точно, вещи предназначены для времяпровождения на природе – в боковом кармашке Алексей обнаружил консервный нож, небольшой моток шпагата, армейскую зажигалку, не гаснущую на ветру, и охотничий нож. Сеньков вынул его из чехла, несколько секунд рассматривал отшлифованную сталь с выгравированным рисунком, решая, что с ним делать. Да ничего особенного, положить на место.
Неправильно.
Петя уже не производил впечатления монстра из лабиринта, закусывающего человечками типа Вероники. Он принес цветы, а главное – пакет с продуктами, разорившись на курицу, маслины, сыры и прочее. Подкупает, но она в том положении, когда не отворачивают горделиво нос. С Петей пришел Джулай. Когда все расселись в гостиной, он без предисловий включил диктофон, ведь их визит сугубо деловой, а поговорить о здоровье Вероники можно позже.
Клавдия Абалкина в беседе по телефону поначалу отказывалась от встречи самым категоричным образом. А дала себя уговорить только после того, как Джулай сказал, что у него есть компромат на тех, кто поступил так безжалостно с ней и ее мужем, ему лишь не хватает некоторых звеньев. Он знал, на что люди ведутся, тем более до звонка умудрился выяснить семейные обстоятельства Абалкиных. Даже малая толика сведений дает толчок аналитическому уму.
– А что с ее мужем? – полюбопытствовала Вероника.
– Слушайте, вы поймете, – ответил Джулай.
Перед прослушиванием Петя пояснил, что Клавдия поставила условие: она согласна на свидание, но не у нее дома, Сема назвал ресторан и час. Абалкина не опоздала ни на минуту, произвела на обоих приятное впечатление, только лицо у нее было до крайности утомленным, что выдавало сорокалетний возраст и смазывало привлекательные черты. Однако усталость и нервное перенапряжение никого не красят.
Клавдия отказалась даже от чашки кофе, попросила только холодной воды, затем выжидающе уставилась на Ревякина, догадавшись, что из двух мужчин главный он, но диалог в основном вел с ней Джулай:
– Мы расследуем обстоятельства смерти Зинаиды Долгих…
– Вы из прокуратуры или из милиции? – перебила она, видимо, для нее это важно.
– Нет, – ответил Сема. – Мы частным порядком. Вот наши паспорта, чтоб вы не заподозрили нас в хитросплетениях по отношению к вам. Можем показать и загранпаспорта, фотографии и данные в них идентичны…
– Не стоит, – читая паспортные данные, а также сверяя фотографии, как таможенник, сказала она. Вдруг как будто насторожилась: – Петр? Петя…
– Вас что-то смущает? – заинтересовался Джулай.
– Нет, нет. Просто… А кто вам Зинаида?
– Никто. Она нас подвела.
– О, – хохотнула с оттенком горечи Клавдия. – Вы меня не удивили. А, простите за любопытство, в чем подвела?
– Получила задаток четыре миллиона за проведение сделки, теперь нет ни денег, ни ее, ни договора купли-продажи. Вот ее расписки, а вот договор…