Улыбка и слезы Палечка
Шрифт:
— Римские жители, — сказал он, вперив свои колдовские глаза в лица близстоящих, — вы стоите, онемев от удивления перед чудом. Но это не чудо, дорогие христиане! Что за трудность согнать с небес стаю голубей и посадить ее на поверхность римского водоема, чтоб она там как следует поплавала? У голубей нет перепонок на лапах? Но у меня тоже ни на руках, ни на ногах нет перепонок между пальцами, как вы можете сами убедиться хотя бы относительно рук, а все-таки я, коли понадобится, Тибр переплыву. Чудо в том, о великие и славные потомки Ромуловы, внуки волчицы, квириты и племя Энеево, чтобы непрерывно и неустанно биться против целого света и выиграть бой! Да, бился Карфаген, но вы, сенат и народ римский,
У меня и стоящего здесь внизу верного слуги моего Матея на груди стоит буква «G». Врежьте эту букву «G» себе в память. G — значит Georgius, G — значит Georgius rex, G — значит Georgius rex Bohemiae… [177] Правда, rex electus, то есть король выбранный! Римляне, мы с верным моим Матеем Брадыржем приехали сюда, в ваш город, чтобы сказать вам всю правду!
Хотите услышать правду? Римляне, вы не забыли еще среди попоек и нищеты, в трактирах и вонючих трущобах, что такое правда? Правда в том, что папа и все кардиналы очень боялись чешских мечей! Хотите, я покажу вам одну неказистую чешскую шпажонку, только не пугайтесь…
177
Георгий, Георгий король, Георгий король Богемии (то есть Чехии; лат.).
Ян вытащил из ножен свой короткий маленький меч и провел левой рукой над его острием. Толпа с криком шарахнулась в сторону. Ей показалось, что над острием появились красные искры.
— Видите, — продолжал Ян. — Таковы все чешские мечи, которых кардиналы, доктора и епископы так страшно боялись, что, не теряя ни минуты, пригласили чешских священнослужителей и полководцев в город Базель на Рейне, где тогда был собор. И там собрание кардиналов, епископов и doctores theologiae [178] торжественно выдало чехам подтвержденное папой удостоверение, что чехи — верные сыны церкви, так же как и вы, мужественные квириты, великие сыны Рима!
178
Докторов богословия (лат.).
Вы удивляетесь, квириты, с какой стати отцы Базельского собора, среди которых был тогда и ваш верховный глава и правитель, святой отец Пий Второй, под именем Энея Сильвия Пикколомини, потеряли голову? Слышали вы когда-нибудь грохот гуситских телег? Кто слышал, пусть подымет руку!
Несколько рук поднялось над толпой, но одновременно послышались голоса:
— Не я, а отец мой! Мой дед от этого поседел! Папашу моего так ранило в голову, что он через два года помер! Мой дядя попал в плен к еретикам и сам, своими глазами, видел слепого Вельзевула… [179]
179
Вельзевул — одно из имен сатаны. Здесь имеется в виду Ян Жижка.
— Вот видите, — продолжал Палечек. — Страх базельских отцов был правильный. Но, квириты, вы спросите, что же дали базельские отцы чехам, чтоб от этого
Перед глазами Палечка возбужденно вспыхнули несколько римских лиц, из многих глоток вылетело:
— Нет!
Палечек, глядя на толпу, продолжал:
— Но и эту малость у нас нынче отняли! Что вы на это скажете, римляне? Ничего? Безмолвствуете? Крикните лучше: «Позор!»
На этот раз уже большее количество голосов отозвалось:
— Позор!
— Святые отцы поносят нас, — кричал Палечек, — называют еретиками, отступниками, отверженцами, антихристами. А сами кто? Клятвопреступники, воры привилегий, ими самими данных, бездельники, трусы и лжецы… Позор им!
Монахини, монахи, пирожники, виноторговцы грянули в один голос:
— Клятвопреступники, воры, бездельники, трусы, лжецы!
Матей Брадырж тоже вскочил на борт бассейна и, встав рядом с Палечком, принялся управлять хором ругателей.
А Палечек продолжал:
— За всю жизнь не видел я столько голодных и нищих человеческих созданий, как в теперешнем Риме. Как вы живете? Как звери в норах. Как умираете? Как насекомые в щелях. Чем прикрываете исхудалое тело? Грязными лохмотьями. Что едите? Собачьи объедки. А как живут прелаты? Как пируют кардиналы? Как одевается папа? Ездил Иисус Христос на жеребце? Позволяли апостолы, чтоб их носили в кресле? Аминь, аминь, говорю вам: последняя блудница ближе к господу, чем антихристы в митрах и тиарах!
— Позор! Убить их! — закричало множество голосов, и на площади вдруг поднялся страшный галдеж и гам, и голуби из бассейна взвились над толпой, захлопали крыльями и скрылись где-то в трещинах ватиканских стен. За спиной у толпы с нескольких сторон послышался крик папских бирючей, старавшихся ее разогнать. Но люди не шевелились, глядели на оратора и его слугу Матея и только с раздражением отталкивали стражников локтями.
Палечек обратился к стражникам со словами:
— Охраняйте право римского народа на правду. Народ хочет знать правду! Не мешайте народу слушать! Лучше сами послушайте!
Эти необычайные речи заинтересовали бирючей, и они стали слушать чужестранца.
— Аминь, аминь, говорю вам. Выходите из города антихристова и выберите себе правителей из своей среды. Ведь у римлянина довольно разума, чтобы самому собой управлять! Разве в прошлом Рим не был городом свободных мужей? Разве первые христиане не управляли собой, будучи простыми рыбаками, людьми, не имеющими золота, жемчуга и парчи? Вылезайте из нор своей лености, из болот своего равнодушия, поставьте короля из своей среды, короля без папского помазания, короля выбранного и потому трижды любимого… Станьте и вы, римляне, хоть на мгновение людьми божьей правды! Подымите восстание, раскиньте знамена гнева, будьте бойцами! Бойцами божьими!
Тонио-пирожник, Родольфо-корчмарь, Франческо-рыбак, Сильвестро-чеботарь, Мария — архиепископская кухарка и Беатриче — подметальщица ватиканских лестниц, слушайте нас, рыцаря Джанино и цирюльника Матея! Пускай вместе с вами слушают и мессер Донати, и синьор Дуранте, мадонна Амелия и синьора Клементина! Приидите ко мне, опечаленные и униженные, голодные и оплеванные, добрый народ римский, которого называют римской сволочью! Видите глаза мои? Смотрите в них! Еще, еще. А теперь встаньте все на колени.