Улыбнись мне, Артур Эдинброг
Шрифт:
Совесть моя была почти что спокойна. Ведь я действительно не пойду никуда, кроме как в спальню. Просто в чужую, вот и всё. А к полуночи я стопроцентно вернусь, попросив кого-нибудь меня проводить.
Артур ничего даже не узнает, зато я наконец разобью своё чёртово неведение.
ВЕЛИКИЕ МАГИ
Оказалось, Борис жил в местном аналоге пентхауса. То есть в пафосных апартаментах на чердаке.
Чтобы попасть туда, нужно было воспользоваться межэтажным порталом. Таких «лифтов» в Форване
Каждый портал выглядел как огромный цветок лотоса, растущий посреди искусственного пруда. Рядом на табличке указывались этаж и крыло университета, куда этот портал вёл. Ты вставал в сердцевину мясистого, прохладного бутона, и лотос резко хищно захлопывался. Несколько секунд бело-розовой тишины и паники, а когда лепестки открывались вновь, ты был уже на другом этаже.
Это был интересный способ перемещения, единственный минус — даже вдвоём в таком цветке тесно. Приходилось пользоваться им по очереди. В часы пик перед лекциями, как объяснял мне Артур, легче взбежать по лестнице.
Когда мы перелетели наверх, Инес подвела меня к деревянной двери с табличкой «Спальня Бориса Отченаша. Вход на ваш страх и риск». За дверью было изумительно тихо… Как и во всём коридоре. Я резко засомневалась: а существует ли вообще упомянутая вечеринка?
Но отступать было поздно: Инес уже кивнула мне и ушла. Мне не хотелось догонять её и огоро-
шивать новой просьбой: мол, я передумала, верните меня обратно, я такая непостоянная, ходячий махровый стереотип о женской логике, — поэтому я всё-таки постучалась.
Несколько секунд спустя дверь открылась…
Изнутри вырвались густые клубы дыма, неразборчивые разговоры и некая этническая музыка. От такого внезапного контраста с пустым коридором я отшатнулась и чуть не обсыпала себя эклерами.
— О! Ты пришла! — хрипло промурлыкал Борис, стоявший в дверях. На сей раз он был облачён во что-то вроде импровизированной греческой тоги. То есть, фактически в простыню, небрежно завязанную на плече. Поверх болталась серебряная цепочка с портретом Гомера.
Бор сграбастал меня за руку, приветственно чмокнул куда-то в район уха и втащил в комнату.
— У меня звуковая глушилка на двери стоит, чтобы никому не мешать, — объяснил он. — Ты еду притащила? Ну ничего себе! Эй, народ, это Вилка, знакомьтесь! Дружите с ней, но не трогайте: это будет моя девочка, — и тотчас чуть тише, только мне: — Да шучу я. Шучу: пусть трогают тоже, конечно же, ахаха! Да не, не смотри на меня так, я же снова шучу. Или нет? Хм, какой я загадочный, а?
Смотрела я и впрямь диковато, потому что от дыма у меня с непривычки немедленно заслезились глаза. Что касается шуточек Бориса — я просто не успевала на них отреагировать. Для этого требовалась особая сноровка, которая, возможно, была у меня в студенческие годы, но за время мирной жизни после выпуска успела полностью испариться.
В центре спальни я разглядела несколько силуэтов. Юноши и девушки расслабленно полулежали среди подушек. Тут и там стояли свечи, чёрнокрасные блюда с фруктами и сырами, кувшины
— Это Орфей, он гном и фанатик, — кивнул на него Борис и усмехнулся, узрев моё удивленное лицо. — Я люблю развлекаться по-разному: народ потихоньку просвещаю, да и самому прикольно. То вавилонскую пати закачу, то римскую — чтобы с конями, пожаром и рыболовной сетью обязательно. Ну а сегодня мы вжарили по Греции. Орфей каждый раз так вдохновляется, что меняет имена сообразно случаю.
— Привет, Орфей, — только и смогла ответить я.
Гном зыркнул на меня из-под густых чёрных бровей и вдохновенно ударил по струнам.
— Привет, Вилка! — меж тем радостно окликнула меня одна из девушек на полу. Это оказалась Мэгги — тоже в тоге, с лавровым венком на макушке. Какой-то парень натирал ей ноги маслом, а Мэгги между тем увлечённо декламировала стихи из маленькой кожаной книжечки. «Сапфо», — прочитала я на обложке.
Вот это да. Кажется, Бор и впрямь их просвещает: нашёл же где-то лирику поэтессы с острова Лесбос…
— Приди, Киприда,
В чащи золотые, рукою щедрой Пировой гостям разливая нектар, Смешанный тонко, —
с восторгом завывала Маргарет.
— Иди в ванной переоденься, — велел Бор, вручая мне простыню и венок.
Мы познакомились с ребятами.
Помимо Бориса и Мэгги, на вечеринке было пятеро студентов и один парень в преподавательской мантии, который представился скрежещущим голосом:
— Иньч, Младший Мёрклый.
— А что это за должность? — заинтересовалась я, потому что вспомнила, что во время нападения Тварей на кампус этих самых Младших Мёр-клых звали в бой наравне с преподавательским составом.
Иньч выглядел очень болезненно: худой, маленький, с глазами навыкате и дыбом стоящими седыми волосами, хотя он был очевидно молод. В центре обеих ладоней у него были… даже не знаю, как объяснить… будто вживлены лиловые аметисты.
Инкрустированные руки. Не пирсинг, не тату, а форменное издевательство.
— Младшие Мёрклые изучают и тестируют Позабытые Заклинания, — объяснила Мэгги. — И решают, можно ли их вернуть в обращение.
— А что такое Позабытые Заклинания?
— Те, которые не использовались больше двух тысяч лет.
— Всё еще непонятно, — вскинула бровь я.
Этого в моих сегодняшних книгах тоже не было. Надо сказать, с каждой минутой я всё сильнее разочаровывалась в библиотечном фонде Форвана. Зато убеждалась в мощи цензуры миленького мира Гало.
Борис тут же взялся за ликбез и в этом вопросе. Он налил мне вина, разбавленного водой (чтобы получилось аутентично, по-гомеровски), и выдал горсть грецких орехов (кажется, он не знал, что, вопреки названию, они не из Греции, раз притащил их на тематическую вечеринку. Хотя, может, они просто ему нравились. Или это был такой тонкий стёб).