Умереть, чтобы жить
Шрифт:
— Поступить, как подсказывает совесть. У тебя она есть.
— Не знаю… Не хотелось бы.
— Есть, есть. Это заметно. А если она есть — то это надолго.
Тони покачал головой:
— Странная ты… Вот навязалась…
— Я готова вернуться. Мне надо на берег.
— Не уверен — у меня другое предложение — гоним через пролив в английское королевство. Если не поймают — свобода! А в море хорошо — свежий воздух, приятный вид. Я обследовал холодильник — там жратвы на пятерых.
—
— А что мне делать здесь? Сражаться с этим типом? У меня, знаешь, замахиваться на него руки коротки…
— Верни яхту и возвращайся к своим баранам.
— К кому?
— Это поговорка. Глупая. — Внезапное отвращение к себе, ко всему, что происходит с ней, охватило Аню. Бесконечная бредовая круговерть. Нелепости нанизываются друг на друга, и чем дальше, тем противней. Вспышка легкомысленной радости сменилась мрачной злобой. — Поступай, как знаешь. У меня в самом деле крыша поехала. А ты, наверно, отродясь такой.
— Не смешно. И про баранов, и про крышу. — Широко расставив ноги, Тони стоял за штурвалом. Руки он в раздумье засунул в карманы. — Не знаю, как там у русских, а у нас, местных ребят главная пословица: никогда не слушай бабу.
— Ты, оказывается, тот ещё тип! Наглец и бандюга.
— А ты — авантюристка и врунья. Плела здесь черт те что.
— Ах так! Мне терять нечего. И надоело все — жуть! — Аня выскочила на палубу под пронизывающий ветер. Внезапно охватившие её злость и отчаяние стали ещё страшнее, беспощадней — от них во чтобы то ни стало надо было отделаться. От всего — сомнений, безумств, растерянности, ненужности. Ухватившись за металлические поручни, она вскарабкалась на парапет, с облегчением обретенной свободы отшвырнула вздувшийся парусом плащ, гордо выпрямилась и всей грудью вдохнула свежий соленый воздух.
— Разбирайся сам… — весело и с неким сожалением сказала тому, кто остается в этой сумятице и неразберихе. — Я ухожу. — Она шагнула в пустоту…
8
Хлопок, ещё хлопок… Бьющийся о металл затылок… Сердце колотится и вдруг замирает, проваливаясь в черноту…
— Да смотри ты сюда! Идиотка! — Стуча зубами, Тони отвесил ещё одну пощечину. — Не могу я тебя втащить на эти ступеньки. Если сейчас же не придешь в себя — выкину прямо в морскую пучину. А мама, твоя бедная русская мама, будет рыдать над пустой могилой…
— Господи! — Аня увидела своего спасителя в свитере и брюках, с которых текла вода, и себя — в коротенькой рубашке, на ступеньках узкой металлической лестницы, спускающейся в холодные волны. Он стоял на нижней, придерживая обессилевшую девушку. Холод обжигал, перехватывая дыхание.
— Мама! Мамочка… — Аня рывком подтянулась к поручням и попыталась
Тони перетащил её в комнатку, выплевывая поминутно свистящее «шид!» Наконец Аня увидела знакомую уже узкую кровать и забилась под одеяло. Ее трясло, как в лихорадке…
— Полная крэзи… Сдохнем здесь оба. — Вернулся Тони, завернутый в одеяло, сел на пол возле её изголовья и похлопал по щеке. — Пей! Это ром. Притянув голову девушки, он приложил к её губам горлышко бутылки. Обжигая горло напиток проследовал огненной лавой по пищеводу, запылал в животе. Тони отхлебнул следом.
— Полегче! Там, в камбузе, целый ящик… Ну ты, детка, ценное приобретение… — Он покосился на завернувшуюся с головой в одеяло Аню. — У меня вообще водобоязнь. Я не умею плавать и с детства страдаю от насморка! Все мои вещи вымокли. Я совершенно гол и нахожусь на грани… Эй, эй, не спи! Еще рано — надо хорошенько согреться… — Нахожусь на грани нервного срыва. Но предпочитаю смерть от алкогольного отравления, шид…
— У нас говорят — «блин», — заметила Аня.
— А у нас — «шид». Это значит, дерьмо. А блин — это пирог. Это совсем не смешно.
— Дело вкуса… — Аня подняла тяжелую голову и сделала ещё глоток из бутылки. — Но я тебе не врала!
— Молчи, шид, молчи… — Язык у Тони заплетался. Он был действительно похож на большую нахохлившуюся птицу. — Верю, шид, всему верю… Всем твоим тайнам. Ты — невеста. А я — шотландский барон Роузи — ж-жених. — Он икнул. — У нас, любимая, брачная ночь… Ночь любви… Прильни к моей груди, ненаглядная…
…И снова сумасшедшее пробуждение. В той же комнате, на полу. Под боком, тесно прижавшись, широкое, усыпанные рыжими веснушками плечо. Пить… — Аня с трудом дотянулась, взяла сифон, стакан.
— И мне… — Простонал Тони.
— На. Только не оборачивайся, я голая.
— После того, что было, это не имеет значения. Еще! — Он выпил почти два стакана пенящейся прохладной воды. — Немного лучше. — Парень отбросил одеяло. — Как видишь, я тоже несколько не одет.
— И мы проспали так всю ночь?
— Если бы… Мы не все время спали, детка. Извини — пора в туалет. Он поднялся. — Обрати внимание, если смотреть сзади, у меня потрясающая фигура.
Аня вспомнила свой прыжок за борт, его удары и потом — этот обжигающий напиток…
— Вот что я тебе скажу. — Заявил он вернувшись, — чудо, что мы остались живы после вчерашнего купания. Ром и секс — великие вещи. — Тони прыгнул в постель и стащил с лежавшей на полу девушки одно одеяло.